Залимский Геннадий

zalimskiy«В моей практике было 5 или 6 «расстрельных» дел…»

«Не все судьи — святые. Но тех, которые недостойны вершить человеческие судьбы, — меньшинство. Жаль, что они бросают тень на все девять с лишним тысяч украинских судей»

Судья в отставке, заслуженный юрист Украины Геннадий Залимский рассказал «РЕАЛу», как строители помогли ему стать служителем Фемиды, о своей карьере, которую начал не имея на руках даже диплома об юридическом образовании, о миллионах, которых не хватило для новоселья Апелляционного суда, как выносил приговоры под «аккомпанемент» циркулярной пилы, о том, за что его называют белой вороной, о том, жалеет ли, что в свое время отказался от должности в Верховном Суде Украины, а также о «приписанных» ему журналистами хоромах

Судейскую мантию Геннадий Залимский последний раз надевал еще восемь лет назад. Теперь она — дорогая сердцу реликвия и экспонат небольшого домашнего музея. Себя же он, как говорится, списывать в запас не собирается. Хотя сейчас и не вершит правосудие, но глубоко интересуется судебной реформой. При этом признается, что часто выходит из равновесия: не может спокойно смотреть на то, как судей поливают грязью.

«Судебной системе я отдал почти 35 лет. И у людей не взял ни рубля, ни гривны, хотя деньги предлагали огромные»

— Геннадий Александрович, Вы — потомственный юрист?

— Первый в нашем роду… Моя мама работала медсестрой, отец был офицером.

— Вероятно, папа хотел, чтобы сын пошел по его стопам?

— Ни он, ни мама не советовали мне, куда идти учиться. Поначалу я очень хотел стать строителем. Тогда эта профессия была в большом почете. Чтобы стать «строителем коммунизма», поступил в Полтавский строительный техникум, окончил его, а после службы в армии устроился на работу. Работал мастером, затем — прорабом на стройке.

— А почему с карьерой в строительной отрасли не сложилось?

— Я увидел массу несправедливости, обмана, еще когда проходил практику на строительстве в Казахстане. Мои товарищи украли у меня вещи, которые я собирался подарить родным. Я наткнулся на след преступников и нашел украденное. Все подсказывала интуиция…

Или еще такой случай был: везу кирпич на участок, а мне начальник дает указание оставить его в другом, «незаконном» месте. Я допытываюсь почему, а он — мне: «Зачем оно тебе надо? Делай, что говорю». А это — преступление! Было и такое, что рабочие тогда часто «заглядывали» в рюмку. И мне предлагали «отдохнуть». Это не для меня. Моего терпения хватило на полтора года. Как-то пришел домой и говорю жене: «На этой работе я или в тюрьму попаду, или сопьюсь. Буду поступать в юридический». Она махнула рукой: «Да ты веками туда не поступишь», а я все-таки стал студентом Харьковского юридического института. Учился хорошо. В дипломе — всего несколько «четверок».

— Знаю, что Вы начали свою судейскую карьеру, не имея диплома…

— Дело в том, что распределение студентов на работу происходило задолго до выпуска. Мне предложили несколько мест на выбор: Тростянец Винницкой области, Волынь, а третье уже и не припомню… Посоветовавшись с супругой, решил ехать на Подолье. И в конце января 1973 я приступил к работе в Тростянецком районном суде.

— Вам тогда было 27 лет. Не боялись, что не справитесь? Как-никак быть судьей — очень ответственно…

— Я серьезно готовился к этой должности, прилежно учился. И уже определенный опыт имел. Когда был на практике в Полтавской прокуратуре, то раскрыл два преступления —  по поджогу и нанесению тяжких телесных повреждений.

— Так за такого инициативного работника, пожалуй, «шла война»?

— Да, были предложения — и прокуратура к себе тянула, и милиция. Но я хотел работать только в суде.

— Тогда судей выбирала община. Как это происходило?

— Люди собрались в сельском клубе — в Верховцах Тростянецкого района. Помню, зал был полным, яблоку негде упасть. Вызывают меня на сцену. Иду между рядами и слышу, как люди переговариваются: «Зачем нам этот лях?». Прочитали мою биографию на открытках, которые были в клубе расклеены. Там написано: родился в Польше, в городе Штольпу. Объяснил людям, что я — не поляк, а потомственный украинец. Родился в Польше, где тогда служил отец-офицер. Слышу: все вздохнули с облегчением. Слава Богу, мол. Говорю девушкам: «На меня не надейтесь: я — женат». Залом прокатился смех. Люди оживились, а затем и поддержали мою кандидатуру.

Проработал я полгода и поехал в Харьков сдавать государственные экзамены. Глава экзаменационной комиссии, когда узнал о том, что я уже заслушал около полусотни гражданских дел и кучу уголовных, сделал большие глаза и говорит другим преподавателям: «Люди, чего мы ему голову морочим?». А потом — ко мне: «Парень, идите с Богом». И я вернулся в Тростянец с дипломом. Через три года стал председателем Липовецкого районного суда.

— Правда, что Вам «светила» должность в Министерстве юстиции?

— Даже в штат меня ввели. Должен был быть заместителем начальника отдела кадров. Но тогдашний начальник областного управления юстиции меня не отпустил. Сказал, что не может «обнажить» суд (тогда в районе судья умер). Что мне было делать? Смирился.

Позже как-то приезжал председатель областного суда и сказал: «Последнее китайское предложение: если не идешь в областной суд, то до конца твоих дней никаких предложений не поступит». Согласился. Стал судьей уголовной палаты. Дела приходилось рассматривать очень тяжелые….

— И смертельные приговоры выносили?

— В моей практике было 5 или 6 «расстрельных» дел. Ни один приговор не отменили. До сих пор помню, как впервые приговорил человека к расстрелу. Ночью я глаза не мог сомкнуть, так плохо на душе было… А потом привык. Затем сагитировали меня перейти судьей гражданской палаты. Потом стал заместителем главы областного суда по гражданским делам, а в 1989 году — председателем.

«Хорошо быть строгим, лучше быть хорошим, а еще лучше быть справедливым». Такое мое жизненное кредо. Его я переписывал из блокнота в блокнот»

— В советские времена помещение областного суда было на улице Коммунистической (сейчас — Кропивницкого). Почему на Соборную переселились?

— Так там же были ужасные условия. Все рушилось, потолок падал… Когда об этом рассказывал представителю президента в нашей области, он не верил. Но послал своего заместителя: «Ну что это Геннадий Александрович рассказывает? Поезжай, посмотри, что там делается». Пришел к нам, и за голову схватился: «Как в таких условиях можно работать? Над рабочим местом судьи потолок падает».

С тех пор все и завертелось. Начали искать новое помещение. Попалось нам на глаза здание городского комитета Компартии (партию тогда уже ликвидировали). За него тогда многие «воевали». И для прокуратуры оно было лакомым кусочком. Правда, главным «претендентом» оказался художественный музей. Но для музея нужны залы, а там — кабинетная система.

Поэтому власти решили заселить областной суд, а музею выделили подвал, в котором потом организовали столярный цех. Представляете: идет суд, а внизу визжит циркулярный станок. Мое терпение лопнуло. Говорю директору: «Буду подавать в суд, и выселять тебя отсюда». С горем пополам решили этот вопрос. Власти пошли нам навстречу.

А когда делили «Книжку» (админздание на Хмельницком шоссе — прим. авт.), то я намекнул тогдашнему начальнику управления юстиции, что у меня нет места для людей. Он все понял. И в бывшем горкоме мы остались одни. Тесно, но работать можно. Вот так я «выбил» это помещение. Праздновали мы новоселье 30 декабря 1991. Перед Новым годом. В приметы все же верим, поэтому не хотели делать новоселье в високосном 1992-м.

— Почему апелляционный суд так и не удалось «переселить» в админздание на улице 600-летия?

— Мы об этом так мечтали. Так радовались, что купили у завода «Терминал» ту бетонную коробку. Планировали ее достроить и разместить Территориальное управление Государственной судебной администрации, апелляционный суд и один или два райсуда. Больше скажу, столичное руководство расщедрилось и выделило 2 млн. гривен. Практически все они пошли на проект. Но больше денег нам никто не выделил, хотя обещали многие. А на реконструкцию и прочие работы требовалось еще 18 миллионов. Теперь надо, наверное, 180. Кто их даст? Поэтому и стоит коробка, как в Сталинграде, недостроенная. Словом, с финансами тогда было тяжело. Ходили «с протянутой рукой», чтобы купить бумагу и конверты.

— Геннадий Александрович, по работе не скучаете?

— Нет. Мне люди говорят (и я так считаю), что я вовремя ушел в отставку.

— Неужели?

— Не хватало уже ни нервов, ни здоровья. Понимал, что финансовые проблемы суда никак не могу решить, очень переживал по этому поводу. А ведь хозяйственная деятельность – не основная. Когда в июле 2007-го ушел с работы, то сердце стало меньше болеть, на душе стало спокойнее. Судья же должен каждое дело в мозгах «переварить», пропустить его через сердце. Все это напряжение бесследно не проходит. Когда-то статистика показывала, что у судей — второе место по смертности на рабочем месте после шахтеров. Сейчас об этом не кричат. Наоборот, грязью обливают. Журналисты к судьям придираются.

— А у Вас с прессой в свое время были конфликты?

— Был один. Однажды в одной из винницких газет появилось фото якобы моего дома. На самом деле это были хоромы моего соседа. А свой дом я тогда только начал строить. Только фундаментом мог похвастаться. Сказал журналистам: «Поехали со мной, посмотрите, в каких условиях я живу». Жил тогда с семьей на 8-м этаже, лифт работал через раз. Паркет не мог постелить, потому что сосед-фронтовик снизу предупредил: «Будешь стучать — пожалуюсь на тебя власти». Поэтому жили «на линолеуме» почти 25 лет. А строился так: что получил, то и вложил. С колес. Я жизнь отдал своей работе. Разве я не могу построиться? Кстати, соседи называют меня белой вороной, потому что у них всех дома — из красного кирпича, а у меня — из белого.

«Династии металлургов, учителей, врачей общество приветствует. Если же в семье — несколько судей, то в этом, говорят, есть что-то нечистое»

— Расскажите о своей семье.

— Жена два года назад оставила этот мир. Старший сын Сергей — начальник отдела Государственной исполнительной службы городского управления юстиции в Днепропетровской области. Как-то мне сказал: «Я в жизни не пойду в суд, потому что видел, как ты по ночам отписывал дела, как таскал портфели с документами». Младший сын Игорь — судья Винницкого апелляционного админсуда. Дети мне подарили трех внучек и внука. Недавно стал прадедушкой: старшая внучка Елена родила дочь.

— Чем занимаетесь, оставив судопроизводство?

— Траву кошу (смеется).

— Неужели косой?

— Да нет, газонокосилкой. Имею 10 соток травы и 1,5 сотки огорода. Выращиваю всего понемногу: свеклу, морковь, помидоры, огурцы, картофель. Нужно работать, двигаться, потому что движение — это жизнь. Люблю футбол и рыбалку. Правда, улов соседям раздаю. Не хочется с ним играться. Хожу на охоту — все законно, с лицензией… Читаю газеты, решаю кроссворды, домашними делами занимаюсь. Ни от кого не завишу. Наслаждаюсь красотой природы и спокойствием. Ни за что не променял бы свою спокойную жизнь на столичную суету. Меня раз пять заманивали должностью судьи Верховного Суда Украины, но я отказывался. Я бы на том этаже волком выл бы от скуки…

— Но Вы — «дитя асфальта»: родились и росли в городе.
— Кстати, вырос я в городе Карловке Полтавской области. Но землю люблю. Нравятся старинные украинские вещи. В моем небольшом домашнем музее есть настоящий опишнянский кувшин,  домотканая дорожка. Все эти реликвии напоминают мне бабушку. К ним касались ее руки.

Специально для «РЕАЛа» Надежда ЧЕРНАЯ


Подпишитесь на новости

 

Коментарі закриті.

Video >>

Слепаков спел вторую песню про сборную России по футболу: видео

26.06.2018 - 03:30
Российский сценарист и комедийный актер Семен Слепаков и группа «Ленинград» российского музыканта Сергея Шнурова посвятили песню игре футбольной сборной РФ на чемпионате мира. Песня опубликована на канале группы «Ленинград» в YouTube. В ней ...

В Виннице произошло жесткое противостояние на стройплощадке под кладбище: видео

31.07.2017
Очередной день противостояния коммунальных служб ...

Гройсман сделал видеообращение к украинцам в связи с газовым шантажом России

02.03.2018
Премьер-министр Украины Владимир Гройсман сделал ...

В Турции прогремел мощный взрыв: видео

11.04.2017
В Турции минимум 10 человек пострадали ...