ЕПИСКОП ОНУФРИЙ

ЕПИСКОП ОНУФРИЙ: “Я ПРИШЕЛ НА “ПЕПЕЛИЩЕ”… ДА, ЕПАРХИЯ ЗАЖИЛА БЕДНЕЙ, НО ЧЕСТНОЙ И ДУХОВНОЙ ЖИЗНЬЮ. А ЭТО ПРИДАЕТ СИЛ И ВЕРЫ, ДАЖЕ КОГДА ГУБЕРНАТОР ДЕМИШКАН ВЫСТАВИЛ МЕНЯ ИЗ КАБИНЕТА…”

Епископ Винницкой епархии УПЦ КП Онуфрий рассказал “РЕАЛу”, что родился в селе, где был монастырь, в котором работал первопечатник Иван Федоров, о том, что учился сначала на музыканта и историка, о том, что в Виннице уже 6 лет пытается добиться выделения участка для строительства кафедрального собора, о недорасследовании дела о продаже недвижимости церкви, о том, что с владыками Симеоном и Ионофаном у него очень хорошие отношения, а вот с областной властью – “никакие”, а также о том, что изредка для души играет на сопилке

Даже по предварительной договоренности попасть без “живой очереди” к владыке Онуфрию очень сложно. Прихожане обращаются к нему, как к “третейскому судье”, который поможет решить спор, приходят за советом или просто с жалобой. Священникам с философским образованием всегда отводится участь миротворцев, психологов и “свободных ушей”. Возможно, применительно к сану епископа Винницкой епархии Украинской православной церкви Киевского Патриархата такие характеристики и звучат немножко не корректно, но со стороны все выглядит именно так. Он ведь не только правит службу и руководит епархией, но и решает массу житейских вопросов многочисленной паствы.

“Всерьез музыкантов в нашем обществе никто не воспринимает. Мне тяжело было с этим смириться”

— Владыка, как и миллионы советских детей, Вас воспитывали на идеалах атеизма. Когда осознали, что Ваше призвание — в службе Богу?

— Моя семья всегда была религиозной. Родители, бабушки и дедушки всегда ходили в храм, себя молящимся перед иконами я помню с 3-х лет. Родился я в селе Дермань Ровенской области в 1966 году, спустя 5 лет после закрытия властями мужского монастыря. Но с закрытием не пропал его дух. Он не мог пропасть. Монастырь очень старинный, основали его князья Острожские, которые и опекались им. Там работали первопечатники Иван Федоров, Милетий Смотрицкий и Демьян Наливайко. В 19-м столетии игуменом монастыря был брат известного математика Лобачевского — епископ Евлогий. Монастырь веками был центром культуры, религиозности. Тогда эти понятия были неразлучными. За монастырскими стенами издавались книги с песнопениями, нотами. Кстати, первые испытания беспроводного телефона происходили именно в Дерманском монастыре, но изобретение тогда никто не запатентовал, поэтому сегодня об этом уже никто и не вспоминает.

При монастыре была огромная библиотека с сотнями томов на иностранных языках, которые хранились здесь веками. Их вывезли. Ни одной книги не сохранилось. Они попали в руки к неграмотным, которые бесценной литературой потом еще долго печи растапливали. Никто не посмел сберечь книги. Знаете, что удивительно? Дерманский монастырь изначально был православным, потом греко-католическим, затем снова православным, пережил массу пожаров, но библиотека осталась не поврежденной… до 1960-х.

— В таком случае, надо полагать, гонения в селе были достаточно сильными, и контроль велся за посещением церкви…

— Конечно. Были такие горячие головы, хотели выслужиться перед кем-то. Следили и за детьми. С приходом советской власти в наших краях стали переписывать историю, вешать “ярлыки” на участников освободительного движения и всех, кто желал независимости. В итоге всю местную интеллигенцию репрессировали или вывезли в Сибирь. Тем не менее, в мои детские годы в селе насчитывалось около 7 тысяч дворов. Психология наших людей такова, что они встают на сторону жертвы. Монастырь и был жертвой. Это укрепляло веру, и люди ходили на службу в монастырскую церковь. После закрытия монастыря несколько монахов остались в селе. Никто так не приветствовал односельчан, как они. Всегда низенько сгибались, даже если навстречу шел ребенок. Кто поклонится первокласснику? Вы себе такое представляете? А монахи не смотрели на возраст.

Помню, монах Антоний работал в колхозе сторожем на свиноферме. На другую работу его не брали. Однажды возле магазина он нашел чей-то пояс и повесил объявление, в котором описал находку настолько подробно, что в школе учителя детям показывали, как нужно писать изложения. Это я рассказываю к тому, что монахи были образцом общественной жизни, что и служило мотивацией для меня ходить в церковь, несмотря на унижения, которым подвергались церковные люди. А в Дермани их унижали, особенно тогдашний председатель сельсовета. Бывший фронтовик, он всегда надевал кожанку и ездил на мотоцикле “Восход”. Косил, простите за слово, под чекистов. Так вот, он любил приезжать к церкви перед богослужением, и целый час отчитывал священника, в то время как люди стояли и ждали начала службы. Но и священник был фронтовиком, думаю, что именно это не позволило председателю закрыть приходскую церковь. Дерманский священник был прекрасным оратором, мудрым, уравновешенным, образованным, внешне красивым человеком. Он разительно отличался от председателя с его 4-мя классами образования и прочих. Сравнивая их, вольно — не вольно, а все делали выводы… Конечно, параллельно в школе мы учили подвиги Павки Корчагина, Павлика Морозова… но знаете, почему-то ко всему этому возникало недоверие.

Советская идеология подводила детей и подростков к конкретным выводам. Например, Николай Островский писал: “Надо так прожить жизнь, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы”. Комсомолец Корчагин действительно сказал эти слова своему брату Захару, но как ответ на отказ того ехать в Киев “делать революцию”. Захар не хотел бросать семью и трех детишек, засеянное поле, хозяйство. Павка упрекал брата, в том, что тот “прилип к жене”, уговаривал бросить семью и изрек эти “громкие” слова. А тогдашняя идеология фразы из произведений подавала под совершенно иным углом. И этот пример не единственный.

— Тем не менее, Вы поступили на истфак. Чтобы глубже изучить историю?

— Это было не сразу. Закончив восьмилетку, я поступил в культпросветучилище. У меня дед был музыкантом, и я очень хотел пойти его стопами. Учился игре на украинских музыкальных инструментах, а основным у меня был сопилка.

— Сейчас играете?

— Очень редко, но люблю слушать, когда кто-то играет. Наверное, я — плохой музыкант, потому что только плохой музыкант может бросить музыку. При этом я был хорошим студентом и окончил училище с красным дипломом. Разочарование наступило, когда понял, что в обществе музыкантам отводится, мягко говоря, второстепенное значение. Да, это неординарные люди, стильные, не стандартно мыслящие, даже с другой походкой, но они постоянно вынуждены кого-то обслуживать. Всерьез музыкантов в нашем обществе никто не воспринимает. Мне тяжело было с этим смириться. Решил получить профессию, которая будет востребована для семьи. В те годы государство проводило школьную реформу, и на каждом шагу агитировали парней поступать в педагогические вузы. В школах не хватало мужского пола. К тому же диплом истфака вовсе не привязывал к учительству. Историю я любил с детства, в Дермани, которая “дышала” историей, ее нельзя не любить.

“Органам известны конкретные фамилии чиновников “средней руки”, которые помогли двум священникам продать здание епархии гораздо дешевле его рыночной цены”

— Что же привело дипломированного историка к священнослужению?

— Закончив в 1988 году достаточно успешно Луцкий пединститут, я стал пробовать искать свое место в жизни. В стране, обществе тогда творился полный хаос… Работал в школе, культпросветучилище, ПТУ. Половой признак в школьной реформе оказался фикцией. Бывало, что запрос на молодого специалиста есть, а в учреждении, оказывается, нет “нагрузки” для ставки учителя, поэтому приходилось параллельно с историей преподавать обществоведение, пение. Я бы назвал этот период своей жизни самым тяжелым. Угнетала не столько личная неустроенность, сколько крах в умах людей. И я вернулся к церкви. Считал и считаю, что только она может навести лад в головах.

Тогда возрождалась Украинская автокефальная церковь, но там меня посчитали “ненадежным человеком” и не приняли. Так я пришел в 1992-м в УПЦ Московского патриархата, закончил семинарию и служил при церкви во вновь открытом Дерманском монастыре. Только уже женском. Хоть и говорят, что нет пророка в родном Отечестве, но меня односельчане приняли. Потом служил в приходской церкви, расположенной в маленьком, но многоконфессионном селе тоже на Ровенщине. Межэтнические конфликты к тому времени уже затухали, но напряженность между людьми ощущалась. Мне, как новому человеку, удалось найти компромисс, и все приходы жили в мире.

Нелегкие времена были. Люди голодали, многие уезжали за границу на заработки, не все смогли живыми вернуться. Через 10 лет меня перевели в Острог. В тамошнем приходе нужно было погасить “внутренний” конфликт, для этого в епархии решили поменять священника. За три года я успел не только наладить там отношения, но и поступить в аспирантуру Острожской академии. Диссертацию по философии написал, но не защитил. Профессора посчитали работу неубедительной. Занимаясь научной и параллельно преподавательской деятельностью, я внутренне понял, что нужно переходить в Киевский патриархат. В этом объективная генеза развития православия.

— Какова причина такого шага?

— Возможно, на мое решение в 2005 году повлияли противоречия, недомолвки, а иногда и откровенная неправда, которую слышал. Посчитал, что оставаться и делать вид, будто ничего не замечаю, не смогу. Меня приняли, вскоре предложили стать епископом. Когда просят стать духовным наставником, отказываться нельзя. После монашеского пострига согласился на викарного епископа. Я был помощником митрополита Даниила, но спустя несколько месяцев он умер. Прислали нового управляющего епархией, но он не нуждался в помощнике, поэтому фактически я какое-то время находился в резерве. Как только освободилось место епископа в Винницкой епархии, меня благословили служить винничанам. Приступил к обязанностям 15 мая 2006 года.

— До Вашего назначения в епархии был громкий имущественный и, по-видимому, духовный конфликт. Может, я утрирую, но, по сути, была продана недвижимость епархии. На сегодняшний день УПЦ КП полностью отказалась от зданий, проданных Вашим предшественником, или ищет варианты решения спора в юридическом поле?

— Не утрируете и не преувеличиваете, хотя и не принято публично говорить об этом. Но что это за Церковь, если в ней не говорят правды? Мне хоть и неприятно признавать, но я действительно пришел на “пепелище”. Юридически документы были составлены грамотно. Придраться не к чему. Современные “остапы бендеры” не имеют права на ошибку. Если же не расценивать этот факт в поле юриспруденции, то “дельцы” — предатели интересов Церкви. Они же в свое время открыли в епархиальном корпусе духовную семинарию. В том здании находились канцелярия управления, бухгалтерия, приемная для людей, духовенства, большой зал для собраний, квартира епископа. То есть все, что необходимо для епархии, у которой в то время насчитывалось до сотни приходов. Сегодня их почти 150, а нет места, где можно принимать прихожан и священников. Собираемся в нашем храме, где с большим трудом все помещаемся.

Дело в том, что власти передали в аренду помещения бывшего детсада. Сначала у епархиального управления не было денег для его приватизации, а затем они нашлись, и вместе с оформлением права собственности объект был продан. Мой предшественник и его единомышленник перешли из Киевского в Московский патриархат и теперь продолжают нас “обливать грязью”. Это на их совести… Думаю, что самостоятельно двум священникам не удалось бы провернуть приватизацию и продажу имущества. Уверен, что тогдашняя власть им помогала.

Я видел материалы, которые собрала в ходе расследования милиция. Многое стало очевидным. Не все, но очень многое. К примеру, цена объекта площадью свыше 3,5 тысяч кв. метров с 60 сотками прилегающей территории была занижена в разы. Конечно, это большая потеря и для епархии, и всего УПЦ КП, но сила церкви не в имуществе, а в чистоте. Очень хорошо, что мы избавились от таких людей. Епархия зажила бедной, но честной и духовной жизнью. В церковь тогда идут, когда видят чистоту и правду. А то, что мы беднее многих, меня не особо волнует.

— Вы говорите, что власти были замешаны в “истории” с продажей. Это первые лица области, города, их заместители?

— Я бы сказал “серединка” управленческой иерархии. Правоохранительным органам известны конкретные фамилии чиновников “средней руки” городской и областной власти того периода времени. Под документами стоят подписи начальников служб. Лично я с ними незнаком. Поскольку милиция не нашла состава преступления в действиях должностных лиц, я не могу публично назвать их фамилии.

— Винницкую епархию Вы возглавляете 6 лет. Как считаете, что из намеченного не удалось сделать?

— Не смог представить конфессию в центре города. У нас нет Кафедрального собора. А это очень важная составляющая миссионерства. Люди интересуются нами, но храм находится на окраине города, к тому же во дворе, рядом с железобетонным заводом. Его сложно найти.

— За последние годы мэрия Винницы выделила немало участков под строительство храмов. Направляли предложения в горсовет?

— Неоднократно. Под предлогом отсутствия свободной земли нам отказывали. Уверяли, что нет участка, а потом оказалось, что и быть не может… В последний раз ответили “не на часі”. Хочу лишь уточнить, что верующие УПЦ Киевского Патриархата являются гражданами Украины. Это не обязательно украиноязычное население или украинцы. Поверьте, к нам приходит очень много русскоязычных православных. Все они являются сторонниками Поместной церкви. Среди прихожан этнические молдаване, русские, поляки, белорусы. Богослужение в храме проходит на украинском языке, и все его отлично понимают, гораздо лучше, нежели церковнославянский.

Еще одно отличие состоит в том, что в проповедях мы говорим о местных святынях. Я поясню. Мы все чтим Казанскую икону Божьей Матери, а о Подольской иконе Божьей Матери многие забывают, ей акафиста нет. Таких примеров я могу привести массу. Очень многое местное в забытье. В том числе святые, которые родились и жили на этой земле. А ведь их почитание укрепит веру. Никто не уменьшает значение общепринятых святых, мы чтим всех. Даже Папу Римского Климента, который прославился на территории Украины.

Почему я говорю о создании единой Поместной церкви? С ее появлением не будет разделения, вражды в обществе. Церковь на сегодняшний день единственная институция, которая может объединить Украину. Сегодня наша страна искусственно “разорвана” на “лагеря” политическими партиями. Даже во времена СССР не было таких “внутренне украинских” противоречий, как мы видим сейчас.

— Они были, но на уровне разговоров на кухнях, сейчас же “выплеснулись на улицу”…

— То, что думаешь – это прегрешение, а когда призываешь к насилию, ненависти – грех. С объединением церкви произошла бы консолидация народа. Это одна из гипотез спасения государственности. Украина может “расколоться”, но многие граждане этого не осознают или не хотят осознавать. К тому же искусственно сдерживается публичное обсуждение подобной тематики.

— Вернусь к теме Кафедрального собора. Лично Вы просили власти выделить под него конкретные участки?

— Несколько. Один из них – на холме за Старогородским мостом. Бизнесмен Владимир Скомаровский в свое время спонсировал конкурс проектов для строительства там храма. Жюри определило победителя. Проектным предложением предусматривалось возведение величественного двухэтажного собора на гранитной скале. Но предыдущая областная власть категорически запретила строительство, поскольку в этом месте якобы не проведены раскопки. Мы были готовы организовать поисковые работы. Да, денег у епархии нет, но обратились бы к людям, у которых они есть. Поверьте, многих винницких бизнесменов можно заинтересовать в проведении исследований и убедить профинансировать эти работы. В итоге нам отказали, а раскопки никто не проводит до сих пор.

Также мы предлагали отвести под строительство храма уголок Центрального парка, где в 1937-38 годах массово расстреливали винничан. Там ничего другого возводить нельзя. На могилах только храмы строят, а не развлекательные заведения или жилые дома. Эта тема даже не выносилась на обсуждение облсоветом. Под Кафедральный собор не нужна огромная территория. Достаточно 60 соток, максимум, гектара, чтобы дополнительно обустроить площадь перед храмом.

Есть и другие участки. Можно построить на Вишенке, у самолета. Нам сказали, что “нельзя лес вырубать”. Под ларьки, торговые центры – можно, но не под храмы. Философы говорят: “Кто хочет, тот ищет средства, кто не хочет, тот ищет причину”. Сегодня как областная, так и городская власть просто не хотят содействовать. Поверьте, я с большим уважением отношусь к городскому главе, мы с ним постоянно в диалоге, обмениваемся поздравлениями, но “на гора” не выдали реальный продукт наших отношений. А с областной госадминистрацией контактировать гораздо сложней. Знаете, всем конфессиям что-то вернули из прежней “экспроприированной” собственности. Киевскому же патриархату — ничего. Мало того, что не дали, так еще и забрали… С переходом двух священников в Московский патриархат, областные власти подписали документ об изъятии двух храмов. Один из них в Стаднице, второй – в областной психоневрологической больнице им. Ющенко. Это очень ослабило наши позиции.

В психбольнице даже прихода не было. Храм был выделен на епархию. В соседнем корпусе есть церковь Московского патриархата, так еще и вторую отдали, при этом искусственно сделав приход. За его создание проголосовали все врачи и медсестры. Получился приход по месту работы. В больнице? Будто по месту жительства эти люди не ходят в церковь, им нужен приход там, где работают. Скажу так — решение задачи подвели под ответ. На мой взгляд, чиновники изменили правила дискуссии. Как нам выделяют церковь, так на епархию, как им (УПЦ МП, – прим. авт.), то на приход. Много критикую. Надо остановиться. Просто наболело. Вопреки всему, на Винничине очень много порядочных и честных людей. И я люблю эту землю.

“У меня хорошие отношения с владыкой Симеоном и владыкой Ионафаном. При встречах здороваемся, протягиваем друг другу руку, даже обнимаемся”

— Вы баллотировались в облсовет под 2-м номером списка кандидатов от ВО “Свобода”. Над реализацией каких именно задач собирались работать в этом избирательном органе?

— Прежде всего, это было необходимо Церкви. Депутатство позволило бы мне принимать участие в процессе решения многих проблем, поднять статус епархии и полумиллиона прихожан Киевского Патриархата, и, наконец, получать информацию. А то ведь мы не по своей вине оказались на обочине общественных процессов. Не скажу, что все в епархии положительно восприняли эту идею. Да, политика – грязное дело. Но наркомания тоже. Блуд и распутство относится к таким же явлениям. Но если мы не станем расчищать грязь, ее не убавится.

Почему со “Свободой”? Эта партия наиболее активно нас поддержала. Когда у патриарха Филарета спросили, кого поддерживает Церковь, он ответил, что того, кто ее поддерживает. Ни одна партия не предложила нам таких условий. Кроме того, многие члены “Свободы” являются нашими прихожанами. Надеялся ли я? Несомненно. И даже думаю, что мы набрали достаточное количество голосов, чтобы быть представленными в облсовете, но не защитили результаты голосования. У меня есть основания так утверждать.

— В одном из интервью Вы говорили, что “очистились от спекулянтов в рясах”. Уверены за тех священников, которые сегодня служат в храмах УПЦ КП?

— Очень надеюсь. В Святом писании есть такие слова: “Во всяком человеке есть неправда. Всяк человек есть ложь”. То, что священники меньше проявляют нецерковных черт – это факт. Самых ярых мы лишились, их Господь отделил. Любой человек может поддаться искушению. Есть священники по воле Божьей, а есть – по упущению Божьему. Они не делятся на конфессии. Как, впрочем, и грех… Он может пронзить самого высокого иерарха церкви, как и святость может прийти к рядовому мирянину.

— Поиск диалога с Московским Патриархатом конкретно в Виннице возможен? Лично Вы готовы первым протянуть руку примирения, забыв о былых конфликтах?

— Однозначно. Мы общаемся, пусть и не систематически. Я бы сказал, что у меня довольно хорошие отношения с владыкой Симеоном и владыкой Ионафаном. При встречах здороваемся, протягиваем друг другу руку, даже обнимаемся. Мы признаем один другого, как управляющего епархией, называем друг друга по сану, чину, но не уполномочены решать межконфессиональные проблемы. Между нами противоречий нет.

Я отношусь с глубоким уважением к владыке Симеону. Его позиция в некоторых административных шагах заслуживает только похвал. Мне очень импонирует музыка, которую пишет владыка Ионафан. Но у нас разногласия в отношении того, как “врачевать” Украину. Мы трое понимаем, что раскол – это беда, все трое понимаем, что нужно как можно скорей прекращать с тем, что вредит Церкви, но какими путями – в этом наши мысли разняться. Я думаю, что у Симеона и Ионафана варианты выхода из ситуации тоже не одинаковые.

— С греко-католиками и римо-католиками тоже в дружественных отношениях?

— Мы — мирная церковь. Вопросы, которые нас разделяют, при встречах стараемся не поднимать, а вместе с тем объединять усилия над решением социальных проблем. Более того, наши верующие не конфликтуют, а с православными Московского патриархата бывают разные ситуации. Римо-католики приглашают нас на праздники, например, открытия “Окна жизни”, празднования Чечельницкой иконы Божьей Матери. Когда у нас забирали храм, греко-католики подписались под обращением, чтобы его оставили УПЦ КП.

Бывший глава облгосадминистрации Александр Домбровский пошел дальше. При нем был организован Всецерковный совет, куда вошли первые особы 35-и конфессий. Никакой вражды там и близко не было. Только дискуссия. Так что мир на Винничине возможен. Причем, он может стать образцом для других регионов. Но отношение власти к Киевскому патриархату и при нынешнем главе ОГА, и при его предшественнике я бы назвал “никаким”. Будто нас не существует. А Владимир Демишкан вообще выгнал меня из приемной. Не знаю, стоит ли об этом писать или нет. Мы поздравили его с назначением. А когда пролилась кровь прихожан у церквей в Стаднице Винницкого района и Россоше Ильинецкого, я пришел к нему, чтобы пояснить ситуацию. Хотел попросить немедленно остановить противостояние. Он слушать меня не захотел. Спросил: “Вы записывались ко мне?”. Я пояснил, что не успел, и пришел, чтобы записаться и договориться о встрече, если сейчас этот вопрос нельзя обговорить. Он открыл двери и выставил меня… Я же не частное лицо, не за себя пришел просить. Все-таки 500 тысяч прихожан заслуживают того, чтобы не пренебрегали их епископом….

— Расскажите, как проводите свободное время, чем увлекаетесь?

— Ни на что не хватает времени. Откровенно говоря, работаю с утра до ночи. Новостную информацию получаю из Интернета. Очень люблю музыку, песни. Мне нравится песня, когда в ней присутствует три элемента – мелодия, ритм и словарное “наполнение”. В Карпатах или на море отдыхать не имею возможности, хотя обожаю природу, сад. Когда приезжаю к родителям, всегда прогуливаюсь по яблоневому саду. Для меня это отдых.

— Свою страничку в “Фейсбуке” сами ведете?

— Нет. Раньше ее вел один священник, а в последнее время некому. В епархии мало кадровых работников, поэтому приходится во “внеурочное” время со всем справляться. {jcomments on}