НАХМАН. Как жил и чему учил Нахман, на могилу которого в Умани ежегодно съезжаются хасиды

Личность. Вехи истории в именах

Все знают о регулярных паломничествах хасидов в Умань на могилу учителя Нахмана. Но мало кто знает, что состоялся авторитет иудаизма в Брацлаве Винницкой области. И уж совсем мало наших соотечественников имеют представление о его жизни и учении.

С иврита слово “хасидут” означает “праведность”, поэтому термин “хасид” в иудаизме встречается издревле. Но сейчас оно ассоциируется именно с движением хасидов, которое возникло в еврейских общинах на территории Речи Посполитой в XVIII веке после погромов во времена освободительной войны под предводительством Богдана Хмельницкого и последующего периода “великой руины”. Хасиды протестовали против костной иудейской учености, формализма и оторванности ученых евреев от народной жизни, а заодно и деспотической власти кагала — коллективного органа самоуправления еврейских общин. (Кстати, в кагале существовала круговая порука по уплате податей, то есть налоги снимались с кагала в целом, а не с отдельных членов общины.)

Вдохновителем хасидизма стал проповедник ребе Исраэль Бен Элизер или просто Бешт (1698-1760). На основе Каббалы (религиозно-философское учение о Боге и его замысле с творением мира, — если автор правильно понял) Бешт создал собственное течение в иудаизме, поставившее религиозный экстаз и непосредственный мистический опыт выше талмудической учености и аскетических практик. Бешт рассматривал свою проповедь, как пророческое откровение. Вскоре у хасидов появились особые духовные наставники цадики – буквально опять же “праведники” (это же слово в Евангелиях записано, как “саддукеи”). Хасидский цадик является посредником между простыми евреями и Богом. Поскольку Творец посылает людям через цадика жизнь, детей и здоровье, то общине надлежит его содержать, чтобы святой человек не отвлекался от общения с Богом. Место цадика (он же ребе) передавалось по наследству по мужской линии, хотя на практике могли наследовать титул племянники, зятья, а то и верные ученики.

Так вот, будущий брацлавский цадик, ребе Нахман родился в Меджибодже в 1772 году. Он был правнуком самого Бешта. Его отец ребе Симха был сыном одного из ближайших учеников и последователей Бешта. Мама Фейга была внучкой Бешта, да и жила семья в доме Бешта. Не удивительно, что детство Нахмана прошло в атмосфере, насыщенной хасидскими преданиями. Незадолго до 13-летия он составил сборник афоризмов на темы различных проявлений еврейской духовной жизни “Книга нравственных качеств”. Женившись в 13 лет, ребе Нахман поселился в Осоте Киевской губернии у богатого тестя. Нахман много времени проводил в молитвах в соседнем лесу, постоянно постился и углубленно изучал каббалу. Большую часть своего времени он проводил в уединении, в лесу или в лодке на реке.

После смерти тестя Нахман переехал в Медведевку, где начал формировать особый стиль Бреславского хасидизма. Ребе приобрел там широкую известность, но не хотел принять какую-либо общественную должность. Жил он на 300 червонцев – приданое жены. И только, когда у него ничего не осталось, вынужден был принимать от общины по рублю в неделю за свои хасидские проповеди. В Медведевке ребе жил до 1798-го, окруженный всеобщим почетом; даже другие цадики относились к нему с уважением, что в их среде случалось нечасто. В принципе он начинал путь типичного цадика, имеющего преувеличенное представление о себе. Например, он утверждал, что Бешт часто ведет с ним беседы. А одному раввину сказал: «Желаю тебе, чтобы ты хоть там, на том свете, понял самые обыденные мои разговоры».

Но Нахмана угнетал упадок хасидизма, и он решил поднять факел, зажженный прадедом. Для этого, по его мнению, нужно было оставить после себя учеников, которые в свою очередь должны оставить после себя еще больше учеников и т. д., пока учение не распространится по всему миру (знакомые христианам мотивы). Этими учениками должны стать не избранники, а все хасиды. Все они должны глубоко понять и проникнуться учением, чтобы быть в состоянии учительствовать. Нахман начал резко выступать против других цадиков, обвиняя их в упадке хасидского движения.

В 1798-м ребе совершил поездку в Палестину, хотя и не смог попасть в Иерусалим из-за нашествия Наполеона. Такое путешествие по тем временам было крайне затруднительным, к тому же Нахман был уже очень беден. Ему пришлось для этого продать все свои вещи и отдать дочь в услужение. Недостающую сумму собрали его приверженцы. После долгих мытарств ему удалось через полгода после отъезда прибыть в Яффу. Он пробыл в Палестине всю зиму, где ревностно изучал произведения каббалистов, посещая их гробницы. «Все, что я знал до поездки в Эрец-Израиль (страну Израиля), не имеет никакого значения», — говорил он впоследствии и строго запрещал сохранять что-нибудь из его прежних учений.

По возвращении из Палестины он поселился в Златополье. Он не щадил современных ему цадиков и преследовал их своими сарказмами. Вместе с тем, он переходил всякие границы в восхвалении своей собственной личности. Мол, все его учения «зародились под наитием Святого Духа и от меня можно узнать будущее». Что он «единственный вождь Израиля своего времени». «Я не от мира сего, и потому мир не может меня терпеть»… При этом он утверждал, что не грешит гордыней. Все это, разумеется, возбудило против него сильное негодование тогдашних цадиков. В еврейской среде начались гонения на ребе Нахмана и его последователей, не прекратившиеся и с его смертью.

Из-за преследований он покинул в 1802 году Златополье и поселился в Брацлаве. Тут исполнилась его заветная мечта найти «ученого и красноречивого человека», который посвятил бы свою жизнь распространению его учения. Такого верного ученика р. Нахман нашел в лице ребе Натана Штернгaрца, сохранившего для потомства его поучения. Натан записывал все, что слышал от Нахмана, даже простые разговоры, а потом приносил ему для просмотра. На несколько лет Брацлав сделался центром, куда стекались многочисленные толпы хасидов, жаждавших приобщиться к новому учению. Впрочем, цадики не оставили Нахмана в покое и здесь. Его бросили многие из его прежних друзей, и даже родной дядя ребе Барух из Меджибоджа. Тогда Нахман покинул Брацлав и стал вести кочевой образ жизни, из-за чего заболел туберкулезом.

В 1810-м Нахман, предчувствуя близкую смерть, решил поселиться в Умани, где за несколько лет до его рождения гайдамаки вырезали всех евреев. “Души умерших там за веру ждут меня”, — говорил ребе. Там он и скончался 16 октября 1811 года от чахотки и был похоронен на еврейском кладбище рядом с погибшими от резни во время Колиивщины.

Непосвященному в иудаизм сложно оценить роль Нахмана из Брацлава в хасидизме, но попробуем. В центре этого учения стоит отношение цадика к своим приверженцам хасидам. Цадик — это душа, а хасиды — тело. Хасид «должен прилепиться к цадику», жадно прислушиваться ко всем его словам и, отбросив всякие мудрствования, отречься от всех собственных суждений и мыслить только умом цадика. Однако хасид должен при этом оставаться свободным. Нахман полагал, что в самом цадике, как, впрочем, в Торе и каббале, заключаются две силы — смертоносная и животворящая. И от свободного выбора хасида зависит, какой силе он подчинится. При этом цадик также нуждается в хасидах, ибо постижение божественного свершается только через народ. Нахман сердился на тех хасидов, которые просили его молиться об их материальных нуждах. Каждый приезжавший к ребе Нахману хасид должен был исповедоваться перед ним в своих грехах. Как и Бешт, Нахман придавал мало значения изучению талмудических тонкостей. Изучение Торы только средство, а цель — служение Богу молитвой, не механической, а восторженной, в которой изливается вся душа. В общем, согласитесь, все это тесно переплетается с религиозными учениями других религий, например, христианских конфессий.

Отыскивая подходящую форму для своих поучений, ребе стал в конце жизни облекать их в форму сказок. Помимо его воли сказки приобретали самостоятельную жизнь, разукрашивались и превращались из дидактического рассказа в поэтические образы или легенды, не теряя все же при этом своего символического характера. «Я хочу остаться среди вас, и вы будете посещать мою могилу», — говорил Нахман. И его последователи действительно ежегодно съезжаются в Умань и изливают перед ним, как перед живым, свою душу. Скромная могила верного ученика Нахмана Натана Штернгарца на старом еврейском кладбище Брацлава тоже не забыта верующими евреями со всего мира.

Подготовил Виктор БЕРЕЖНОЙ