Настенька не всегда слушается своего отца-менеджера, а он и не сильно давит

В газетных статьях о музыке изначально есть что-то противоестественное: мы не можем передавать звук, а потому вынуждены, упуская вечное, преимущественно копаться во всем, что окружает творчество того или иного исполнителя. (Возможно, точно так же непросто радиожурналистам рассказывать о художественных или фотовыставках .) В феврале сего года “РЕАЛ” кратко рассказал о винничанке Рапире, отталкиваясь от ее выхода в финал национального отбора на “Евровидение” с нехарактерной для украинской эстрады жесткой песней “Get over” (классический альтернативный рок).

 

 Наш корреспондент слышал до десятка композиций Рапиры, и по его частному мнению они выдержаны в духе легендарных “Сranberries”, в меньшей мере “Guano Apes”, а также, возможно, “Placebo”, но с женским вокалом. Среди самых лучших песен Рапиры, кроме “Get over”, мы бы выделили популярные на FM-радио “Мысли” и “Breaking me down”, а лично автору данной статьи очень понравилась обработка украинской народной песни “Ой послала мати Катерину”. В Европе, в том числе и в Украине (пусть и в несколько меньшей мере) такая музыка весьма популярна в основном среди молодежи.

Собственно, в разговоре с Настей и ее отцом и менеджером Дмитрием Винокуром журналист “РЕАЛа” в первую очередь попытался понять: помогла ли в целом удачная засветка в финале отбора “Евровидения” в раскрутке Рапиры? Отразилось ли это на коммерческом успехе проекта? Ведь профессионалом можно считать лишь того, кто живет за счет своего ремесла.

Рапира: — Да, за эти полгода многое изменилось. Например, нас нашли китайские продюсеры и пригласили всей группой на 3-4-месячные гастроли в Китай. Они нас увидели на “YouTube”, их устраивает наш англоязычный материал; мы общались по скайпу, кстати, их менеджер прекрасно говорит по-русски. Но мы не можем себе позволить на такой длительный срок выехать из страны достаточно большим составом. Плюс у меня учеба…

Дмитрий: — Мы предварительно обсуждали с китайцами начало следующего года, зимний период. Возможно, на месяц, если они сделают программу под нас.

Рапира: — А сейчас поступают другие предложения… Да и сложно в плане авторского материала: в Украине востребованы песни на украинском и русском языках, а за границу нужны англоязычные. У меня, конечно, есть композиции на всех этих языках…

 — Но на отдельный концерт песен на английском пока что маловато: я слышал только три. Плюс одна на русском и 5 на украинском.

Рапира: — Мы сейчас накапливаем материал на всех трех языках. Естественно, такое расширение идет плавно, все надо записывать, аранжировать. У нас сейчас мини-авторский цех: я работаю с Дмитрием Сидоровым и Александром Курмаяровым. С Дмитрием пишем композиции, а аранжировку делает Александр. Затем Михаил Мода делает нам на студии окончательную аранжировку; я с ним с детства работаю, мы дружим семьями.

 — Но тексты строго твои? Стиль остается тем же: гитарный рок?

Рапира: — Все тексты мои. Стиль в целом тот же, клавишные пока что в планы не входят.

 — Как регламентируются авторские права на песни Рапиры?

Рапира: — Я никогда не говорила, что сама полностью пишу музыку к песням. Все это достаточно сложно, но если упростить, то я разрабатываю вокальную линию, а музыканты – свои партии. А собственно первую заготовку песни, например, под одну гитару, как я уже говорила, я сейчас преимущественно пишу с Дмитрием Сидоровым. Формально мы зарегистрировали авторские права только на видеоклип “Breaking me down” и еще на 5 композиций.

Дмитрий: — Это никогда не было камнем преткновения, во всяком случае, до отбора на Евровидение. Сейчас мы перешли на хозрасчет: есть выступления, мы платим музыкантам гонорары. А авторство песен мы не оплачиваем. В принципе оно регистрируется, и теоретически за использование песен, например, на радио или телевидении их авторам должны платить какие-то копейки. Но реально эта схема не работает даже на уровне суперзвезд, что уж говорить о нас.

Рапира: — Естественно, мы помним всех соавторов, общаемся с ними. Если наши песни станут приносить хороший доход, мы по справедливости поделимся. Но повторюсь, как минимум я сама пишу тексты и вокальные партии, а иногда еще и другие мелодии.

Дмитрий: — Но пока что особо нечего делить. Мы оплачиваем работу участников проекта с заработанных в основном на корпоративах средств. Кроме того, я помогаю музыкантам Рапиры зарабатывать на других мероприятиях, на тех же дорогих свадьбах или днях рождения.

Сейчас кстати от Андрея Данилко (Верка Сердючка) уволился наш друг и классный барабанщик. Мы ведем переговоры с ним, а заодно и с басистом, который когда-то в “Клондайке” играл. 

— И вы можете дать барабанщику Сердючки в Виннице нормальный гонорар?

Дмитрий: — О Виннице вообще речь не идет. У нас тут что: “open air” (концерты под открытым небом на акциях), если позовут, или клубы – но это не интересно: они сейчас в основном предлагают играть вообще бесплатно. Чаще в Киеве выступаем, опять же корпоративы.

Рапира: — Меня иногда спрашивают: вы поете в ресторанах?! Извините, корпоративы – это не “петь в ресторанах”. Корпоративы – сегодня это один из основных источников заработка в нашем шоу-бизнесе.

— Дмитрий Владимирович, извините за, возможно, нескромный вопрос: вы до сих пор вкладываете в Рапиру средства, заработанные в своем бизнесе, или проект уже зарабатывает сам на себя? Если да, когда это случилось? После отбора на “Евровидение”?

Дмитрий: — Да нет, это случилось где-то за полтора года до отбора на “Евровидение”. Я вам даже так скажу: бывали времена, когда она зарабатывала больше, чем я в своем параллельном бизнесе.

 — Тогда тяжелый вопрос Рапире: почему до сих пор нет полноценного альбома? Для рок-музыки это очень важно.

Рапира: — Предложений от разных студий поступает много, но для нас это относительно дорого. Не так уж много мы и зарабатываем. Так и практического смысла в альбомах нет: сейчас на их выпуске никто не зарабатывает. А делать их ради галочки могут себе позволить лишь самые популярные исполнители – это очень дорогое удовольствие. Возможно, есть смысл записать англоязычный альбом для продвижения за границей, мы думаем об этом.

Дмитрий: — В принципе мы, конечно, запишем альбом. Туда войдут лучшие старые песни, но в основном новый материал. Сейчас есть куча наработок, которые надо закончить. К тому же на студии, где мы обычно пишемся на выгодных условиях, сейчас много работы из-за выборов. Так что как раз подождем, пока там люди немного освободятся. А на других студиях цены просто космические. А “лейбла”, который бы занимался и записью, и продюсированием нет.

Рапира: — Знаете, мы много лет руководствовались некоммерческими идеями, ездили по клубам и фестивалям, выступали бесплатно. Но нельзя постоянно вкладывать деньги. Для меня этот период закончился.

Дмитрий: — Мы не стоим дорого. Но, например, в Виннице за выступление на Дне молодежи под открытым небом никто платить не хочет. Раньше мы выступали бесплатно для пиара, сейчас – нет. Разве что едем туда, где есть мощное освещение СМИ. Или коммерция. Третьего не дано.

 — И как часто Рапира выступает?

Дмитрий: — В прошлом году летом было 2-3 выступления в месяц. В этом году, как ни странно, реже. Но это не только у  нас, всех исполнителей сейчас почему-то меньше приглашают.

— Рапира играет только в полном составе или иногда на корпоративах можно спеть вживую, но под “минусовку”?

Рапира: — Исключительно в полном составе, никогда под “минусовку”. Я лет в 12 стала выступать с группой. И теперь истерики закатываю, когда мне предлагают петь без “живых” музыкантов.

 — Вы сами сказали, что зарабатываете не так уж и много. Не слишком ли дорогое удовольствие — постоянно “таскать” с собой весь состав?

Дмитрий: — Если честно, у нас насчет этого есть конфликт. Я иногда прошу, что надо спеть 2-3 песни под минус-треки. Но она категорически против. А так у нас 5 музыкантов, звукорежиссер, аппаратура…

Рапира: — Максимум, на что я согласна, это на акустический концерт, там меньше музыкантов и аппаратуры.

— Дмитрий, а вы не можете ее заставить, как отец дочь?

Дмитрий: — Нет, уже нет . Если серьезно, я и не пытаюсь ее ломать.

Рапира: — Да и не такие большие деньги платят за эти 2-3 песни, чтобы ради них отказываться от идеи.

 — Как долго ты можешь вживую петь на сцене?

Рапира: — У меня был рекорд – 30 достаточно сложных композиций: собственно мои песни плюс кавера в три блока. Причем голос не сорвался и не осип. Сейчас стараюсь брать два блока по 10 песен. Зачастую выступление длится полтора часа.

— Как можно охарактеризовать твой вокал?

Рапира: — В рабочем диапазоне я могу спокойно пользоваться 3,5 октавами. Классификацию голоса мне никто никогда не проводил, возможно, меццо-сопрано, я не знаю.

— Чем Рапира занимается по жизни кроме музыки? Она все еще винничанка?

Рапира: — Я винничанка, хотя в Киеве живем где-то полгода. Я перешла на третий курс заочного отделения философского факультета университета имени Шевченко. Зарабатываю профессиональной фотографией, полиграфией, пишу статьи, свободно владею английским. Участвую в научных конференциях… Знаете, бывают месяцы, когда фотография кормит лучше, чем музыка. Но если мне вдруг предложат хороший контракт, я брошу все и полностью окунусь в музыку.

Дмитрий: — Но пока таких предложений не было… Ну, как… Например, было реальное предложение, но Рапире надо было уйти в попсу: “Зачем тебе нужен этот рок, у тебя лирический вокал”. Да она может петь все что угодно, но сама не хочет делать то, что ей не нравится. Пусть будет, как есть. Вышли на самоокупаемость, и слава Богу. Дальше по шагу, по кирпичику будем развиваться. Прицеливаемся на Европу.

 Рапира: — К тому же я не хочу и никогда не буду, как многие наши исполнители, “воровать” западные хиты.

— Тебя узнают на улице, автографы просят?

Рапира: — Канэчно (строит гримасу). Дети, подростки. Причем не всегда это поклонники, иногда обращают внимание и весьма грубые критики, относящиеся к Рапире с неприязнью. Но, как известно, в шоу-бизнесе и политике любой пиар идет на пользу.{jcomments on}

 

---

Подпишитесь на новости

---