Палий Валерий

Интервью с многократно увольняемым прокурором и «неформатным» адвокатом Валерием Палием

Валерий Максимович рассказал «РЕАЛу» о том, что за свою жизнь поменял около 500 квартир и несколько десятков городов, о том, что из-за него в СССР произошла первая забастовка с голодовкой, о том, как его выживали из прокуратуры, сначала когда изобличил строителей БАМа, а потом когда на Винничине возбудил уголовное дело против начальника облуправления милиции генерала Корнейчука, о том, что был единственным в Союзе, кого трижды подряд увольняли из органов, о том, почему Рух поддержал на выборах Дворкиса, а также о том, чем занимается на Евромайдане  

Как юрист с огромнейшим опытом, независимо от государственного строя, политического курса, персоналий у власти и должности он постоянно старался «бороться с системой». У Валерия Палия слишком много недоброжелателей — одни с ним судились, другие не скрывают критического отношения. А для третьих он – аксакал не только националистического движения, но и отстаивания справедливости. Сам адвокат не скрывает, что борцом его сформировала система, с которой ему приходилось сражаться.

«Первая в СССР забастовка и голодовка, о которой теперь мало кто знает, началась после моей проверки ситуации в студотряде»

— Валерий Максимович, Вы выросли и сформировались как юрист в сибирской глубинке. Страсть к борьбе была с детства?

— Этого требовали обстоятельства. Родился я в селе Рахны-Лесовые Шаргородского района, но в месячном возрасте родители отвезли меня в Жмеринку. Поэтому я себя фактически считаю скорее жмеринчанином. Хотя, откровенно говоря, за свою жизнь я поменял около 500 квартир и несколько десятков городов… После окончания первого класса школы отец забрал нас с мамой и маленькой сестрой в Сибирь. Можно сказать, что формировался я как личность на сибирских просторах. Жили в Братске Иркутской области. Дело в том, что в Жмеринке мы начали строить дом, и отец влез в долги. Чтобы их отдать, семья уехала на заработки. В то время там получали в 10 раз больше, нежели в Украине.

Кроме суровых климатических условий Братск отличался тем, что свыше 50% взрослого населения города — ранее судимые. На Ангаре тогда возводили крупнейшую в мире гидроэлектростанцию. Съезжались на строительство Братской ГЭС со всего СССР, как вы понимаете, не самые законопослушные люди. Я рос в регионе, где драки были обычным явлением. И до 8 класса мне постоянно попадало. Я настолько устал от этих негодяев, что записался в секцию самбо.

Тренировался каждый день, у меня получалось, и в 9 классе я уже никому не давал себя в обиду. Когда под руку попадались местные бандиты, то я их уже быстро «ставил на место». Наш район был одним из самых криминогенных. Дети недалеко ушли от своих родителей, они тоже пили, курили и грабили. Я принципиально не пил и не курил, но в итоге подружился с этой компанией. Меня приняли только благодаря моему свободолюбивому характеру. Не давал себя в обиду, и даже весь в крови бился до конца.

В последних классах обо мне говорили, что «не нужно связываться с этим сумасшедшим, забьет до смерти». Причем, я никогда первым неприятеля не был. Так отец научил. Первый удар пропускал, а потом бил. Я и на Евромайдане, когда инструктаж молодым ребятам проводил, тоже объяснял, что первыми ни в коем случае бить нельзя. Когда на тебя нападают, ты можешь защищаться и причинять вред нападающему. Тогда и Уголовный кодекс на твоей стороне. В детстве не знал законов, но руководствовался своим «кодексом чести» — не бил лежачих и тех, кто уходил после драки. Но драться приходилось каждый день.

— Почему не пошли спортивной стезей?

— Первый разряд по самбо я получил, а кандидатом в мастера стать не успел – забрали в армию. Еще до призыва успел поработать электриком на заводе, а служил я в Ракетных войсках стратегического назначения на границе с Китаем и Монголией. Был единственным из призыва, кого старослужащие сломать не смогли. Готов был из автомата расстрелять, но не сдавался. Помню один случай, когда напали четверо дембелей. Эти разборки привели к тому, что моим поведением заинтересовались политрук и особый отдел. Я никому не жаловался, заявлений не писал, разбирался своими силами. Служил нормально, но наряды вне очереди отрабатывать не успевал, т. к. они «сыпались» один за другим. Унижения не терпел.

Однажды во время регламентных работ «потекло» ракетное топливо, а я не покинул пост. Возле «точки» перевернулся транспорт с высокотоксичным горючим, двое сопровождавших не успели вовремя одеть противогазы и погибли. А я следил за ветром, он уносил испарения то в одну, то в другую сторону – я старался перемещаться, чтобы не попадать под пары и оставался на посту. Это расценили как подвиг, вручили медаль «За воинскую доблесть», и сделали заместителем командира взвода. Когда не было командира, а выполнял офицерскую работу. Фактически сам выполнил план по стрельбам за весь взвод. После демобилизации я легко поступил в Иркутский госуниверситет. Каждое лето работал. Правда, в стройотряде у меня возник первый конфликт с Компартией.

— На почве чего?

— В 1974 году я был командиром двух строек, где трудилось около 2 тысяч иркутских студентов. В Астраханской области наш сельскохозяйственный стройотряд из 300 человек оказался в непростой ситуации. Возглавляла его студентка института нархоза. Она подружилась с местной женщиной — 2-м секретарем райкома партии. Пока они вместе пьянствовали, в студотряде, где работали преимущественно девушки, нарушались санитарные нормы, техника безопасности. Меня ректор университета лично попросил разобраться в ситуации, там работала его дочь и она написала ему о вакханалии.

Я провел проверку, нашел около 50 нарушений. На общем собрании отряда студенты практически единогласно проголосовали за смену руководителя отряда. Это ЧП. К тому же, местный райком партии заступился за эту дамочку. Мне, как инициатору, устроили террор, даже сдуру арестовали.

— За что?

— И милиция не знала, за что… Задержали и посадили в кабинете. За меня вступился отряд — девчонки объявили забастовку. Представляете себе, милиция окружила село, заблокировала все дороги, отключила телефоны. В ответ отряд объявил голодовку. Это был первый в СССР случай забастовки и голодовки. Разбираться приезжали из ЦК ВЛКСМ, но я настаивал на своем – негодяйку нужно снимать. Я поругался с первым секретарем обкома и кандидатом в ЦК КПСС Бородиным. К тому времени я уже был членом партии, поэтому меня сразу же привлекли к дисциплинарной ответственности, хотя всего- навсего я добросовестно выполнял свои обязанности.

— Если после такого не выгнали из вуза с волчьим билетом, то у Вас был высокопоставленный покровитель…

— Честно говоря, меня «прикрыл» профессор Лосев, ректор университета. Из партии не исключили, но я вынужден был перейти на заочное обучение. И сразу же устроился в органы прокуратуры. Там был дефицит кадров, и меня взяли следователем прокуратуры Иркутска. Затем направили в Ангарск (Иркутская область, — прим. авт.). В то время он был «закрытым» городом, где смонтировали вывезенный из Германии нефтеперерабатывающий завод. Отработал там 2,5 года, прошел отличную школу, попал в резерв на должность прокурора какого-нибудь захудалого района области.

Знаете, в Ангарске мой наставник — прокурор города Шиман, несмотря на скверный характер, защищал свой коллектив перед горкомом, брал на себя ответственность за так называемые заказные дела, когда какой-то коммунист попадался на криминале. Но поскольку карьерный рост мне не светил, я перевелся в Братск. И второй раз «загрызся» с партией. Занимаясь проверкой строительства Байкало-Амурской магистрали, выявил массу преступлений. Деньги раскрадывали в огромных размерах.

Помимо этого, всплыла еще одна история, которая позже переросла в скандал всесоюзного масштаба, следствием чего гораздо позже стало привлечение к ответственности министра энергетики и электрификации Советского Союза. Опять же впервые в брежневскую эпоху…

Проверяя соблюдение законности, я стал конфликтовать с замначальника управления «БратскГэсСтроя». Эту группу предприятий можно было смело назвать государством в государстве. Кроме строительства Братской ГЭС, «БратскГэсСтрой» был наделен самыми широкими полномочиями, располагал массой заводов по всей стране, экспортировал продукцию. Так вот, я выяснил, что «главным распределителем» всех бытовых благ был человек, формально занимавший относительно скромную управленческую должность. Когда задержали его любовницу, она сдала всю схему и фигурантов.

— Расхищали стройматериалы?

— Не только. К примеру, по документам в общежитие закупали крупную партию ковров и холодильников. Это дефицитный товар, люди за ними годами в очереди стояли. Получалось, что выписывали на общежитие, крали и продавали втридорога. Это дело расследовала милиция, а я «крышевал» следователей. Прокурор Иркутской области оказался лучшим другом братского «главного распределителя», вступился…

Кроме того, железная дорога «разваливалась». Выяснилось, что для насыпи брали не тот щебень, поэтому несколько поездов пошли под откос. По поводу хищений стройматериалов тоже было многотомное дело. Представляете, в 1979 году я оказался изобличителем нарушений со стороны строителей БАМа! Чтобы меня приструнить, подключили партию. После моего рапорта Генпрокурору и в ЦК, началась проверка.

За 5 лет работы в прокуратуре я ни разу не был в отпуске, решил отдохнуть и съездить к родителям, в то время они уже вернулись в Жмеринку. Обо всем рассказал отцу. Зная ситуацию в Братске, он сказал, что меня там убьют. Потом они с мамой придумали историю, что нуждаются в моей опеке, поэтому я должен перевестись в Украину.

«В конце 1970-х я разработал методичку для прокуроров по проверке милиции. Ей пользовались не только в Украине, но сейчас это никому не интересно»

— Решили не рисковать?

— То, что убьют, меня не испугало, но поверил родителям, что нуждаются во мне. Повелся… Приехал в Винницу, встретился с прокурором области Тарнавским, и я ему понравился. Это удивительный человек. Раньше (как и сейчас) больше 5 лет на посту областного уровня прокурора не задерживали, а он был единственным в стране, кого назначили на четвертый срок, а затем забрали в Генпрокуратуру СССР.

К тому времени в Братске уже начались аресты, но в прокуратуре Иркутской области считали, что от меня нужно скорей избавиться, обещали, что в любом случае выгонят, поэтому с удовольствием согласились «отпустить» на Винничину. Здесь я тоже занимался надзором за милицией. К тому времени у меня уже был в этом направлении богатый опыт.

Проработал в прокуратуре Винницкой области я до 1984 года, когда снова, уже в третий раз попал в скандальную ситуацию с «родной» Коммунистической партией. Я возбудил уголовное дело против начальника областного управления милиции генерала Корнейчука. Кроме него по делу проходили еще около 20 милиционеров, которые «покрывали» преступления. То есть, на то время очковтирательство было на очень высоком уровне, и преступления, которые не могли раскрыть, скрывали разными способами. А я был по вопросу изобличения специалистом №1. Даже разработал методичку по проверке милиции. Она распространялась по всей Украине и других республик. Сейчас этот опыт никому не интересен.

— И сколько 30 лет назад Вы обнаружили в нашем регионе «скрытых» дел?

— В то время – в 1983-м — официально в области было зарегистрировано 5 тысяч преступлений, а следовало еще поставить на учет 1,2 тысяч. То есть, каждое пятое преступление «пряталось».

— А что именно?

— Грабежи, разбои. Приведу пример. День получки. Человека бьют по голове, он попадает в больницу, где говорит, что избит неизвестными. А затем в отказном материале появляется пояснение, написанное неизвестно кем, что человек потерял деньги, будучи пьяным или потратил на любовницу. Фантазия в объяснительных и протоколах меня поражала… Я вызывал потерпевших, и они искренне удивлялись якобы своим пояснениям, уверяли, что ничего подобного никогда не писали. Или возьмем «истории» с магазинами. Факты краж милиция заставляла списывать на недостачу сельпо. Тоже выявили системность.

В милиции отлично знали, что купить меня нельзя, запугать тоже. При этом я всегда защищал милиционеров, когда они боролись с преступностью. Поэтому вскоре меня перестали допускать к «позвоночным» делам – тем, которые решаются по звонку высокопоставленного или «нужного» функционера. Однажды «деятель» районного масштаба, заслуженный орденоносец прокрался, пожаловался в партию и прокуратуру на милицию.

Это дело мне дали вести вечером, а утром я уже должен был доложить прокурору области. За ночь разобрался. Следователь милиции оказался абсолютно прав, только еще мягко подошел к орденоносцу. Его нужно было брать под стражу.

— И как отреагировал прокурор области?

— Отправил меня с этим делом в обком партии. Там мне стали угрожать увольнением. Я возмущался: за что, я же прав?.. После нескольких подобных ситуаций обком дал негласный указ – Палия к материалам конкретных людей не допускать. С тех пор мне поручали только те дела, где нужно было «наехать». Мной уже стали пугать, и действительно, когда приезжал, всегда находил нарушения. Меня это устраивало…

В 1984 году получился иной казус. Подготовленное мной уголовное дело по видным партийным деятелям подписал прокурор области Темченко. Его вызвали в обком, ЦК. Чтобы красиво выйти из ситуации, решили сделать меня крайним, хотя к тому времени некоторых обвиняемых по этому делу уже осудили.

— На этом и закончилась прокурорская карьера?

— Тогда не было принято писать жалобы на прокуратуру, это теперь я, как адвокат, массово их пишу. Да и в нынешней прокуратуре я бы и работать не смог. Одни конъюнктурщики остались. А тогда я, наверное, был первым, на кого пожаловались. Написали анонимку, в которой указали, что я не голосовал на выборах, что пять раз женат. Проверка установила, что состою в третьем браке. Так это и секретом не было. Годом раньше всей прокуратурой свадьбу праздновали. Но за аморальное поведение меня уволили. Если бы написали, что дважды развелся, то это было бы логично…

Я все прекрасно понимал, обратился в Генпрокуратуру СССР. Сформировали огромную группу для проверки. Меня восстановили. Как только проверяющие уехали, меня опять уволили. Под вымышленным предлогом. Я снова поехал в Москву, оттуда в Винницу направили повторную проверку, и ни одного факта по мне не подтвердилось. Вторично восстановили в должности. Потом опять уволили.

— В третий раз?

— Да. Как позже выяснил, я оказался единственным, кого трижды подряд увольняли из органов прокуратуры. В том же 1984-м меня исключили из партии. Тогда я еще верил в идеалы коммунизма, добивался правды и считал, что правда должна восторжествовать, хотя был очень далек от политики. Если тот же генсек и экс-глава КГБ Андропов говорил о выявлении преступлений, то получается, что я по службе и партийной линии выполнял указание ЦК КПСС, а меня за это наказали.

Твердое убеждение в правоте дало мотивацию написать 12 томов жалоб, чтобы доказать, что я не верблюд. Восстановления добился в 1989 году, и сразу же написал заявления об увольнении и выходе из партии. К тому времени я уже был в Народном Рухе. Между прочим, на Винничине таких как я, кто все эти годы оставался в Рухе, лишь несколько человек.

— Будем откровенны, после гибели Вячеслава Чорновола его детище потеряло былой имидж, влияние, авторитет…

— Я понимаю, к чему вы клоните, но я никогда не пойду в продажные партии с громкими названиями. Они не идеологические, поэтому быстро разваливаются. Увидите, они повторят судьбу «Громады» Лазаренко, СДПУ(о) Медведчука, НДП, «Нашей Украины». Нас – Народный Рух – все не любят, поэтому живем лишь на членские взносы, но уже 25-й год.

«Я знаю о взятках, их размерах и лицах, которым дают, но сдать клиентов не могу. Причем, нередко говорю, что зря платят, ведь я всю работу делаю»

— Сейчас ряды партии немногочисленны, влияние на общественное мнение существенным назвать сложно. Но в начале 1990-х Народный Рух был на пике популярности. Почему на выборах мэра Винницы областная организация поддержала «провластную» кандидатуру Дмитрия Дворкиса?

— Еще в 1987-м КГБ, чтобы не восстанавливать в органах прокуратуры,  «объявило» меня украинским буржуазным националистом, хотя в то время я общался преимущественно на русском языке. В 1991-м я не верил, что мы победим, и Украина станет независимой. Я был абсолютно уверен, что буду сидеть. Но победили, и я дал слово, что буду говорить только по-украински. Вместе с главой областной организации Руха Степаном Вовком, я, как его заместитель, «закрывал» Компартию на Винничине.

Так вот, с провозглашением Независимости меня рекомендовали на должность прокурора Винницкой области. Я прошел собеседование, но наверху решили, что нужна этапность. Поэтому назначили заведующим юридическим отделом области, но с самыми широкими полномочиями по контролю за деятельностью милиции, прокуратуры, СБУ и судов. Без меня ни одного важного документа не подписывал тогдашний представитель президента в Винницкой области Владимир Дидык. Он и предложил выдвижение Дворкиса, как украинца еврейского происхождения.

В него верили, как в хорошего хозяйственника. Кроме этого, нас подкупили политически — переименованием улицы Ленина и всех остальных, связанных с именами палачей украинского народа, я имею в виду Свердлова, Козицкого и прочих. Заверили, что памятник Шевченко будет стоять у театра. Кстати, это решение было принято еще до Дворкиса, а он нас убеждал, что городские власти назовут площадь именем Шевченко. Но после избрания он занимался саботажем.

Улицу Ленина назвали Соборной гораздо позже, и на этом остановились. Если бы тогда мы выступили против, никогда бы не избрали Дворкиса. С Дмитрием Владимировичем я сейчас в нормальных отношениях, не буду много рассказывать, только скажу, что свои политические обещания он не выполнил. Даже площадь под памятник была реконструирована при Домбровском.

— Вы вспомнили еще одного мэра, с которым постоянно враждовали. Почему?

— Я подготовил 42 заявления о его, как я считаю, преступлениях… Несправедливое распределение средств, то есть коррупция мной не воспринимаются. Сидя перед Вами, я могу гордиться, что никогда не брал взяток. И никогда не давал. Даже сержанту Госавтоинспекции… Это принципиальная позиция. Согласен, тяжело адвокату не давать взяток. Продолжая ответ на поставленный Вами вопрос, хочу дополнить, что став мэром, а затем и губернатором, Домбровский стал сразу же развивать свой бизнес. Придя на должность городского главы в 2002 году, этот человек не располагал капиталом и в полмиллиона долларов. Спустя 8 лет, по оценкам наших «руховских» экспертов, семья Александра Георгиевича, включая подставных лиц, на которых записана часть бизнеса, располагает имуществом в 200-300 млн. долларов. А чего стоят его кадровые назначения? Он собрал вокруг себя в облгосадминистрации всех, кто работал при Кучме, то есть, при том режиме, против которого народ восстал в 2004-м. Их он пригрел, а нас «отодвинул в сторону»! Поэтому конфликт начался на почве кадровых назначений, а потом – из-за злоупотребления властью. В моих заявлениях описана вся история Домбровского у власти. Но сейчас, так получается, что по духу он с нами в одной упряжке, как и нынешний мэр Владимир Гройсман. Мы вынуждены объединиться против курса нынешней центральной власти, свернувшей с проевропейского пути.  (Формат интервью  не предполагает проверку редакцией слов собеседника – именно интервьюер несет за них ответственность. При этом «РЕАЛ», имеющий договоренность об интервью с Домбровским, обязательно даст ему возможность прокомментировать слова Палия, — ред.).

— Вы ушли из ОГА при Николае Мельнике. Деятельность всех губернаторов была на виду. Кто бы у Вас сдал экзамен «на честность»?

— Не знаю, наверное, Николай Чумак. Он был «у руля» всего несколько месяцев. Не может эта власть продуцировать честных людей. Практически все – злодеи, которые думают лишь о том, как использовать власть, чтобы нажиться.

— С 1996 года Вы занимаетесь адвокатской деятельностью. Многие юристы уверяют, что, не «договариваясь», защитнику достичь желаемого результата для клиента невероятно сложно. Они говорят, что адвокат – это посредник…

— Передатчик заразы. Да, так оно и есть. Все ветви юридической системы поражены одной болезнью, называемой коррупцией. Институт адвокатуры не миновала чаша сия. Да, проще отнести деньги, чем ночами изучать законодательство и пытаться законно отстоять права клиента.

— Вы никому взяток не даете, даже в интересах клиента?

— Честно скажу, что мои клиенты иногда дают, но делается это без моего участия, мимо меня. Повторюсь, принципам не изменяю. Я знаю о взятке, ее размерах и лицах, которым дают, но сдать клиентов не могу. Причем, нередко говорю, что зря платят, ведь я всю работу делаю. Оказываюсь в непростой ситуации – с одной стороны, борюсь с коррупцией, а с другой – зная о коррупции, не имею права разглашать факты, связанные с клиентами. Конечно, я переборчив с клиентами. Преимущественно веду правозащитные дела. Дела убийц, насильников, воров передаю коллегам. Таких стараюсь не защищать.

— Но «коррупционерам» не отказываете?

— В погоне за раскрываемостью страдают невинные люди. Расскажу о деле врачей Дяковичей из Хмельника, которое тянется 12-й год. Заведующий родильным отделением райбольницы, кандидат меднаук, врач высшей категории был пойман якобы на взятке. Ночью в тяжелейшем состоянии привезли беременную. Все отказывались принимать у нее роды, случай был крайне сложным, могли погибнуть и мать, и дитя. Дякович приехал, в нерабочее время принял роды, и все выжили.

На пятый день к доктору пришел отец, сказал, что хочет отблагодарить. Оказалось, что папаша уже пришел завербованным милицией. Когда он принес 450 гривен, врач разговаривал по телефону и показал ему на шкаф. В шкафе висел халат. Взяткодатель вложил в карман купюры, а потом оказалось, что это халат другого врача. В кабинет вошли правоохранители и с большим трудом нашли «взятку». Кино! Следователи собрали на этого доктора полное досье, опросили сотни рожениц. В 8-томном деле изначально значились 21 якобы противоправный эпизод на Дяковича и его жену. Позади уже свыше 150 судебных заседаний, сейчас остался только один эпизод.

— Самый первый?

— Нет, от того «открестились» в 2011 году путем изменения обвинения. Осталось мошенничество. Якобы 16 лет назад Дякович занял у соседа деньги. Расписки нет, сосед не явился ни на одно заседание в суд. Однако суд признал за врачом факт преступления, совершенного в 1998 году.

— А срок исковой давности?..

— Истек через три года, а дело было возбуждено на пятый год. «Системе» необходимо было хоть что-то найти, чтобы в итоге сказать, что была права. Штраф в размере 800 гривен доктор платить не будет, поскольку истек срок. В кассационной инстанции воюем, чтобы отменить это решение.

— Скажите, при такой системе, если строго придерживаться буквы закона и не «договариваться», сколько дел выигрываете?

— Более чем 90%. Исключение – «заказные» дела, когда платят деньги. Поверьте, я защищал многих — от сержанта милиции до полковника, киевского транспортного прокурора. Только судьи не попадались. Сейчас отстаиваю интересы жены экс-губернатора Дидыка, которая судится с ООО «ЖЭУ».

— Расскажите о своих увлечениях. Слышал, что были знатным пчеловодом, но теперь отдали ульи?

— Да, пришлось. В Зарванцах у меня небольшой двухэтажный домик. Мечтаю построить сауну с бассейном. Пока не хватает времени и денег. На участке растет свыше 600 видов растений — отличный виноград, уникальные сорта персиков. Люблю шахматы. Я – трудоголик, завален работой, поэтому хоть и обожаю театр, но не хватает на него времени.

В Киев на Майдан езжу – 14 ночей и 18 дней был в винницкой десятке охраны. Беру с собой в столицу материалы дел, в свободное время работаю. На дежурство выходил с бланками и адвокатской печатью. На случай арестов мог моментально реагировать. Разработал памятку, в которой описал, как вести себя с милицией.

— И каков Ваш прогноз?

— В результате этой революции, которую задумали гении, творят герои, к власти придут проходимцы, которых мы вынуждены поддерживать, поскольку они по нашу сторону баррикад, а они нас терпят.

Игорь ЗАИКОВАТЫЙ

Просмотр Комментариев (1)

  • статья красивая только вот человек он дерьмо. ради собственной наживы по трупам пойдет и никого не пожалеет.