Фурман Алексей

«На Майдане нас расстреливали около 20 автоматчиков»

Алексей Юрьевич рассказал «РЕАЛу» о том, что службу в армии проходил в Чехии и был шокирован мародерством генеральского и офицерского состава, о том, как вошел в «Народный Рух», несмотря на то, что его дедушка и папа были коммунистами, о том, как «прессовали» его бизнес и о неизбежности люстрации, которую новой власти необходимо провести грамотно и без истерик, а также о том, что возит в Киев коллегам по «Свободе», включая Тягнибока, винницкое сало

Бизнес одного из самых «свежеиспеченных» народных депутатов Украины Алексея Фурмана в разгар Майдана оказался на грани разорения. Сам он открыто заявлял, что к аресту имущества причастны конкретные чиновники, а их действия не вписываются в законные рамки. Между тем, теперь он хоть и ратует за люстрацию, но считает, что проводить ее следует максимально взвешенно, постепенно и не спеша… И прежде всего, это касается гигантского государственного аппарата. Быстро лишать постов можно лишь тех, кто расположился на верхушке коррупционных «пирамид».

«Когда принимал присягу в Верховной Раде, был в вышитой сорочке своего деда. Он, даже будучи коммунистом, всегда пропагандировал националистические идеалы»

— Александр Юрьевич, расскажите о себе. Что Вас привело в политику?

— Начну с того, что я — коренной винничанин. Отец – профессор Винницкого педагогического университета. Мама более 30 лет преподавала высшую математику в Винницком торгово-экономическом институте КНТЭУ. Еще в школе мне нравилась история, поэтому, получив аттестат зрелости, я поступил на истфак. Правда, проучился недолго, после первого курса меня забрали на два года в армию. Служил в Чехословакии. Кстати, буквально через три дня после моей демобилизации в 1989-м вышел приказ об отсрочке призыва студентов вузов. Но ни о чем не жалею. В армии я прошел школу, которая закалила характер. Сначала было очень нелегко. Прежде всего, морально.

На первых порах меня очень удивляло и даже возмущало, когда полковник, забирая нас на какие-то строительные работы, постоянно страшно ругался матом. Как для молодого человека, который вырос в семье преподавателей, было по меньшей мере удивительно, что офицер мог общаться только с таким количеством нецензурщины. Первые 8 месяцев после окончания Бердичевской учебки я служил связистом. Потом удачно выступил на соревнованиях, я ведь с 6 лет занимаюсь плаванием, и меня перевели в спортроту.

— Наверное, такую службу можно сравнивать с курортом?

— Я бы так не сказал. При «железном занавесе» служить за границей было достаточно сложно. Командование перечитывало все письма солдат. Увольнительных не было. Куда же отпускать, на территорию другого государства? И посылок из дому тоже не было… Фактически мы были изолированы, а командование заботилось лишь о наших моральных качествах и боевом духе. Помню, как замполит на политинформациях хронически твердил о необходимости соблюдать бдительность, так как в 300 километрах от нашего городка Миловице под Прагой базировалась американская дивизия. А она, как нам твердили, очень хочет воевать с нами, и по этой причине мы должны повышать не только профессиональный уровень, но и дух солдата Советской Армии.

Позже, уже будучи в спортроте, я часто ездил на соревнования. Тогда меня удивляло то, что местные жители смотрят на нас, как на оккупантов. К солдатам относились еще более-менее лояльно, а вот офицерский состав хорошо ощущал неприязнь. В период вывода наших войск я был просто шокирован мародерством генеральского и офицерского состава. В военные самолеты загоняли украденные у чехов автомобили и прочее имущество. Все вывозилось быстро и в большом количестве. Машина еще сегодня была в Праге, а завтра уже в Москве.

На солдат подобные «привилегии» не распространялись. Да и жили мы в обычных бараках, которые находились просто в антисанитарном состоянии. По ним даже крысы бегали, а там они какие-то особенные — коричневого цвета – не серые, как наши. Кстати, год назад у меня появилась возможность съездить в Миловице и посмотреть на то место, где я служил. Чехи снесли весь городок, включая многоэтажки, где жили офицеры с семьями. Полностью изменили конфигурацию строений.

Знаете, Чехия – интересная страна. И в годы социализма по промышленному развитию и ВВП на душу населения она была одной из ведущих в Европе, поэтому у меня, как у «оккупанта», сохранились самые лучшие впечатления. Между прочим, именно у чехов я научился очень рано выходить на работу.

Демобилизовавшись, я восстановился в вузе. Горбачевская перестройка изменила статус не только государства, но и престиж специальности. Тогда, наверное, впервые на истфак был недобор. В 1989 году, когда начиналась борьба за Независимость, я стал активным членом Народного Руха Украины. С Мулявой и Палием проводили пикеты, и нас забирал «воронок».

Припоминаю, как один из чиновников во время митинга на «Бригантине» разорвал сине-желтый флаг, и сказал, насколько его «типает» от него. Прошло меньше двух лет, после провозглашения Независимости, как этот человек, уже стоя на коленях, целовал его. Двойные стандарты людей, которые сохранились с тех пор, к сожалению, наложили отпечаток на судьбу всей Украины.

Меня упрекали в «антиправительственной деятельности», но я понимал, что в составе СССР у Украины нет будущего. Без развития демократии, экономика лишена шанса на прогресс, а свобода слова останется чем-то недосягаемым. В 1993-м я получил диплом по специальности «История и правоведение», и в том же году основал фирму «Козак». Сегодня на предприятии работает более 100 человек. Текучки кадров практически нет.

— А как в вузе, тем более на факультете, всегда считавшемся элитным, идеологическим, относились к такой явно «антиправительственной» позиции студента?

— В то время исторический факультет был катализатором всех событий в городе и области. На нем всегда учились люди, которые, как историки, в отличие от других, видели на шаг-два вперед. Честно признаюсь, никаких репрессий со стороны деканата не ощутил. Хотя теоретически они могли бы быть. До провозглашения Независимости преподаватели к свободомыслию относились с пониманием. Между прочим, одного из самых прогрессивных преподавателей – Арсена Зинченко – мы потом выдвигали в Верховную Раду и всячески помогали ему с предвыборной кампанией.

— Ваш дедушка был известным в городе партийным деятелем. В связи с этим семья не возражала против посещения Вами антисоветских митингов?

— Мой дед работал в Народном контроле. Между прочим, когда я принимал присягу в Верховной Раде, был в его вышитой сорочке, которой уже больше 50 лет. Он всегда пропагандировал националистические идеалы, но, находясь на должности, не мог не быть членом партии. Что касается моего отца, то в 1989 году он на открытом партсобрании вместе с Героем Украины Мулявой привселюдно сдал партбилет, за что чуть не лишился работы в пединституте. Тогда это было серьезной «заявкой»…

«Чиновники как брали взятки, так и продолжают брать, дискредитируя новую власть. Они себя чувствуют вне власти».

— О необходимости изменения законодательства, регламентирующего отношения малого бизнеса с государством, говорят все… Какие реформы, как вчерашний предприниматель, вы считаете первоочередными?

— Пока я не определился в каком комитете ВР буду работать. Но намерен проситься именно в комитет по вопросам предпринимательства. Создавая 22 года назад фирму, я начинал с нуля. Причем, без кредитов и не пользуясь льготами. Сейчас такое невозможно. Мне как никому известны проблемы предпринимателей. Помню, как мы развивались – очень медленно, постепенно, пока не достигли определенного уровня.

Этот уровень и сделал меня, как «свободовца», и моих родственников объектом политических репрессий. Они начались три года назад – до местных выборов. Я строил ресторан «Млин». Однажды приехал сотрудник УБОП и сказал, что «вместо «ветряка» будет стоять крест». Я поинтересовался, почему пан милициянт не любит предпринимателей, за счет налогов которых он живет?.. Ответа не услышал, но с тех пор и начались преследования. Я предполагаю, что они проводились с ведома тогдашнего губернатора Николая Джиги. Мои родственники пришли к нему с двумя решениями облсовета, разрешающими приватизацию, а в итоге средства, вложенные в объект, были потеряны.

Или вот пример. Располагая всеми документами на четыре биг-борда, я рекламировал на них ресторан, а в предвыборный период – естественно, нашу партию и лидеров. На основании решения двух судов мне вручили предписание снять агитацию, а затем уплатить штраф за просрочку – за то, что снял позже…

Последнее, мою фирму со «стажем» и безупречной налоговой репутацией могли за два дня разорить. В декабре прошлого года пришли судебные исполнители, у которых на руках было решение об аресте имущества из-за неуплаченной в бюджет относительно небольшой суммы. На сегодняшний день я выиграл два суда – хозяйственный и апелляционный. Арест снят. Но до марта были заблокированы банковские счета, не выезжало восемь единиц транспорта. То есть коллектив фирмы вынужден был работать на 50% своих возможностей. Уточню, суд принял решение в мою пользу, не потому, что изменилась политическая ситуация. Суд принял к сведению, что два акта инспекции Госархстройконтроля были датированы одним числом и под одним номером. Разница лишь в том, что один документ был положительным, а второй – негативным. То есть, такого в природе не может быть. Значит, один акт фальшивый. В октябре инспектор ГАСК выписал положительный акт, который вручил нам, а когда начался Майдан, задним числом в инспекции был оформлен новый – отрицательный — акт, как инструмент для прессинга.

В принципе, я в политике потому, что хочу, чтобы честный бизнес всех предпринимателей мог развиваться в законной плоскости, и не зависел от политических веяний. Майдан уже изменил форму, но содержание осталось. Мы видим, как сегодня работают контролирующие службы, и удивительно, как в таких условиях выживают предприниматели… 22 года назад было гораздо проще.

Сегодня, несмотря на существование целой сети общественных организаций, защищающих права предпринимателей, и прочего, государственная система контроля и надзора «заражена» взяточничеством и вооружена инструментами давления на предпринимателей. Людей бизнеса довольно легко поставить в те стойла, в которые хочет власть. Так вот, я постараюсь сделать все, чтобы изменить эту систему. Задача предпринимателей должна ограничиваться уплатой налогов и соблюдением действующего законодательства, а не заключаться в прислуживании конкретной «партии власти».

— Вице-премьер по вопросам региональной политики и экс-мэр Винницы В. Гройсман заявлял о необходимости изменений самой схемы ГАСКа. Видимо, назначение первым замначальника этой структуры на национальном уровне бывшего директора департамента архитектуры Винницкого горсовета Максима Мартынюка является составной этой стратегии. Между тем, еще в феврале Народная рада Винничины требовала от прежнего губернатора снятия с постов первых лиц инспекции регионального уровня. Как считаете, что стоит сделать в первую очередь – менять саму систему Госархстройконтроля или ограничиться сменой персоналий?

— Я считаю, что нужно менять и персоналии, и схемы работы. Те чиновники, которые работают (кстати, аналогичная ситуация в других структурах) как брали взятки, так и продолжают брать, дискредитируя новую власть. Они себя чувствуют вне власти, и понимают, что через неделю-другую будут уволены. Но до них просто не дошли еще руки. Люстрация в нашей программе была записана изначально. Она будет проведена однозначно.

За 25 лет существования Польши после прихода к власти Леха Валенсы и «Солидарности» государство переживает уже четвертый этап люстрации. Думаю, последний… Сейчас поляки люстрируют священников, которые когда-то в КГБ давали показания на прихожан. Поэтому первоочередное задание для нас – сменить чиновников, занимающих ключевые должности. Дойдет очередь и до ГАСКа, но чуточку позже. Люстрация должна быть быстрым процессом, но не излишне быстрым.

Вы же помните, какой была система? ГАСК возглавлял сын спикера ВР Владимира Рыбака. Мне неоднократно жаловались предприниматели на схему ввода в эксплуатацию объектов. С каждого квадратного метра по 5 долларов брали на взятку этому высокопоставленному чиновнику. Он назначал смотрящих по областям, которые собирали деньги. Руководитель винницкой инспекции ГАСК «заражен» этим вирусом. Думаю, что все причастные к коррупционным схемам чиновники будут уволены, функции инспекции претерпят изменения, а может ее в нынешнем виде и вовсе ликвидируют или переформатируют.

— Вы говорите о том, что чиновники «поражены вирусом». Что лучше — увольнять их или собирать сведения и доказывать вину в судебном порядке?

— Необходимо использовать оба варианта. Финансовые преступления против украинской нации – точно такие же, как и грабеж или разбой. Кому-то не хватило социального пакета, потому что в бюджете не оказалось денег, и человек умер. Из-за коррумпированной системы в государстве и тотального разворовывания средств не нашлось денег на закупку медикаментов — и пациент скончался без них в стационаре. И таких ситуаций – множество. Поэтому после того, как будет доказана вина, чиновник должен понести наказание по всей строгости закона.

Как лишить нагретого места чиновника, когда вина еще не доказана, а он не хочет увольняться? Во-первых, не все чиновники осознали, что произошло. Я же до сих пор слышу, что за назначение на должность предлагают деньги. Если человек готов заплатить 100 тысяч гривен или долларов за пост, значит, он планирует их вернуть и приумножить в 2-3 раза. Поверьте, мы сделаем все возможное, чтобы прекратить этот порочный круговорот.

Уже подготовлен закон о люстрации, в ВР определились с люстрационным комитетом. Если станет известно о случаях взяточничества в новой власти, то всех прошу уведомлять меня и нашу винницкую парторганизацию. Как парламентарий, буду бороться, привлекая Генпрокуратуру и другие «органы». Мы строим новую Украину, и я прошу у людей осознания того, что возврата назад уже не будет.

«На Бессарабском рынке Киева продают только винницкое сало. Даже если оно из других областей, продавец скажет, что винницкое. Потому что это брэнд»

— Отдельных чиновников молва причисляет к коррупционерам. Очень часто люди, рассказывая о них СМИ, боятся называть свои имена. Если даже и называют свои имена, то достаточно корректны в высказываниях и не говорят напрямую о вымогательстве. Для нашей правоохранительной системы таких свидетельств будет явно недостаточно, поскольку в любом суде адвокат чиновника от старой власти камня на камне не оставит от подобного обвинения. Как изменить психологию людей, чтобы они «заговорили», признались в вымогательстве и готовы были повторить свои слова в кабинете следователя, зале суда?

— Прежде всего, хорошо, что это чиновники старой власти. Общество заражено вирусом коррупции и несправедливости. Что станет вакциной? Людям нужно не бояться измениться. Это, в конце концов, должен быть их выбор. А как такового эликсира смелости нет.

— Массированные призывы к люстрации в конце февраля привели к тому, что в ряде служб сотрудники фактически не выполняли свои функции. Они ждали тотальных чисток… К примеру, практически самоустранилась милиция, что породило «всплеск» преступности. Не будет ли такого, что под страхом люстрации вся государственная машина вдруг остановится или станет тормозить общество?

— Повторюсь, пока речь идет о самых-самых. Тех, кто себя не скомпрометировал, в том числе это касается милиционеров, нечего остерегаться. Профессионалы всегда будут востребованы. Сегодня нашу люстрационную программу используют практически все политические партии и движения, поэтому, наверное, мы больше других вынуждены говорить о последовательном процессе – без спешки и опрометчивых решений.

— После «разборок» на «Первом национальном» с Александром Пантелеймоновым, Ваши коллеги по фракции И. Мирошниченко и Б. Бенюк стали «звездами» многих телеканалов СНГ. Фракция дала оценку этому поступку?

— Конечно. Они были наказаны по партийной линии.

— Пожурили пальчиком за дискредитацию?

— Я скажу о другом. Не забывайте, что «Свобода» с первых дней Майдана была одним из самых активных его участников, и, видимо, у ребят просто сдали нервы. Этого не стоило делать, но на сегодняшний день в Гостелевидении человек отрабатывал кремлевские деньги, трудился над разжиганием провокаций. Он мог пойти на два месяца на больничный, потом еще два года судился бы, так что вопрос с увольнением нужно было решать срочно. И благодаря «свободовцам» человек написал заявление…

— При этом позже через административный суд восстановится…

— Может и такое быть. Сегодня мы по крохам собираем государство, не даем, чтобы его разорвали как внутренние, так и внешние враги, а человек играет под дудку Кремля!.. Я сам был 18 февраля на Майдане во время «зачистки». Скажу откровенно, изменил взгляды на некоторые моменты, когда увидел, как рядом со мной от пули снайпера упал один человек, затем второй был тяжело ранен. Я мог быть третьим… Когда в мирное время ты в шаге от смерти, начинаешь по-иному рассуждать.

Тогда погибли 18 «свободовцев», некоторых из них я знал лично. Сейчас на пути к зданию Верховной Рады я прохожу мимо того места, где они погибли, смотрю на фото с лицами погибших, цветы, слезы собирающихся здесь людей, и единственное, что прошу Бога, чтобы мы не изменили идеям Майдана и завершили начатое до конца.

— В тот день и Вас травмировали?

— Мне посоветовали не обращаться в киевские больницы, поэтому я приехал в Винницу… Но самое страшное – слезоточивый газ, которым я тогда отравился. Меня поразило, что когда нас оттеснили на последнюю баррикаду, «беркутовцы» встали на мосту между дворцом «Октябрьским» и «Глобусом», и начали бросать бутылки с зажигательной смесью и камни в людей. А около 20 автоматчиков с крыши «Глобуса» стреляли очередями. Это были не снайперы. Я лично видел, как после этой стрельбы умирали люди. В обычный патрон к пластиковой дроби они добавляли железную – так называемый «джек-пот». То есть, если металлическая дробинка в тебя не попала – повезло.

Мы говорим о Небесной сотне. Но то количество погибших, о которых сегодня известно, даже близко не соответствует реальному. Очень скоро трупы людей начнут находить в лесополосах, подвалах, отмелях рек.

— Вернемся к винницким событиям. В областном центре различные революционные организации, группировки ведут достаточно деструктивную работу. Каким образом этих людей можно организовать, чтобы их поведение не выходило «за рамки приличия»?

— Смотрите, «Свобода» всегда выступала за законные методы решения всех вопросов. От осознания того, что мы столкнулись с постреволюционным синдромом, никому не легче. Мы наблюдаем сейчас и примеры мародерства. Более того, я считаю, что порой ради компрометации первых шагов новой власти, действуют какие-то бандформирования. К примеру, они, прикрываясь революционными лозунгами, символикой останавливают машины, проверяют документы и вымогают деньги.

Что с этим делать? Разочарую, рецепта нет. Какое-то время это еще будет продолжаться. Увы, «революционерами» сейчас внезапно становятся криминальные элементы — воришки, люди, склонные к грабежам. Некоторые представители «Правого сектора» явно кем-то финансируются. Этот брэнд сегодня объединяет массу различных, никем не управляемых организаций. Радует, что сегодня видим уже более четкие и организованные действия милиции.

— Расскажите о своих увлечениях. На что тратите свободное время?

— Я очень люблю ездить к берегу Южного Буга в Шкуринцы. Около пяти лет назад купил современный велосипед, о котором в детстве мог только мечтать, когда ездил на «Украине». Люблю уезжать «в поля». Могу за одну поездку до 50-60 километров «намотать». С одной стороны, вижу собственными глазами сельскую жизнь, с другой, могу спокойно обдумать планы на будущее. К сожалению, много лет практически все время проводил на работе, лишь в прошлом году немного изменил приоритеты и стал чаще бывать с семьей.

— Как владелец ресторана, Вы еще должны быть и гурманом?..

— Ресторану уже два года. Не знаю, могу ли называть себя гурманом, но бывая в других заведениях, отмечаю, что некоторые блюда можно было бы приготовить лучше. Кулинария – это отдельная тема. Ресторанный бизнес я считаю и достаточно сложным, и неблагодарным, особенно в Виннице.

— Теперь придется привыкать к столичной кухне…

— Я всегда перед тем, как еду в Киев, готовлюсь. Иду на рынок в Виннице, покупаю 5-6 килограммов нашего сала. Мне его сразу же режут по килограммовым кусочкам, пакуют в отдельную марлю. Признаюсь, что мои побратимы – народные депутаты — всегда мне заказывают винницкое сало. Когда-то мне Тягнибок рассказывал, что в детстве мама всегда посылала его на базар во Львове за винницким салом. Ничего удивительного, этот продукт оценен не только депутатами, но и, как минимум, во всей Европе. Когда езжу в Берлин к партнерам, везу до 15-20 килограммов сала. Ко мне за презентом выстраивается целая очередь… Между прочим, через границу с салом не пускают, поэтому я его везу практически контрабандным путем. А что делать? Такого сала, как в Винницкой области, нет нигде. На Бессарабском рынке все покупают только винницкое. Более того, если у продавца спросить, чье сало он продает, обязательно скажет, что винницкое. Оно стало брэндом.

Игорь ЗАИКОВАТЫЙ