Об этом бомже “РЕАЛ” недавно уже упоминал, когда описывал абсолютно непричастный к нему конфликт вокруг пристройки одной весьма респектабельной девятиэтажки по проспекту Юности в Виннице. Тогда неравнодушная жительница показала нашему корреспонденту место в подвале, где обитает больной с открытой формой туберкулеза: матрас, одеяло, скромные пожитки, импровизированный столик с банками и бутылками… Хотя самого хозяина “дома” не было, нам удалось пообщаться с его мамой, которая живет в двухкомнатной квартире в том же подъезде. Как ни странно, немолодая женщина не захлопнула дверь перед носом у “наглого” журналиста и соседки, а терпеливо убитым голосом объяснила, почему фактически выгнала родного сына Евгения – из-за его беспробудного пьянства, дебоширства, бомжевания и отказа лечиться в тубдиспансере.

 

И вот по прошествии месяца та же неравнодушная соседка позвонила в редакцию и рассказала, что уговорила Женю дать нам интервью: “Я понимаю, что туберкулез – заразный, но это такая проблема, никто не имеет права стоять в стороне!” Впрочем, журналиста больше успокаивало то, что туберкулез все-таки считается социальной инфекцией, поражающей, прежде всего, людей голодных и холодных, с ослабленным организмом. В конце концов, работает же персонал в тубдиспансере…

В назначенное время журналист “РЕАЛа” был у знакомого подъезда. На рядышком расположенной детской площадке гуляли несколько мамочек с маленькими детьми, а нашего героя нигде не было видно. Через 10 минут у корреспондента затеплилась надежда, что интервью не состоится J… Однако вскоре “нарисовалась” наша неравнодушная читательница, кстати, тоже с внучкой в коляске: “А что, Жени нет? Сейчас я его позову!” Женщина подошла к небольшой железной двери в стене под балконом первого этажа (ее должно быть видно на фото) и постучала: “Женя, выходи, к тебе из газеты пришли”. Через некоторое время дверь со скрипом медленно открылась и оттуда, не спеша, вывалился интервьюер. “Женя, ты побрился? Молодец!”, — одобрительно похвалила его соседка и оставила нас наедине на лавочке у подъезда. Состоявшийся разговор предлагаем читателям практически без правок.

— Подлесный Евгений Витальевич, 43 года. Пожалуйста, вот паспорт, смотрите…

— Спасибо, я вам и так верю… Кстати, я уже успел пообщаться с вашей мамой…

— Людмилой, она 46 года рождения… Ох, то крыса редкостная, жирная, я ее ненавижу, если честно сказать…

— Почему?

— …Я раньше работал грузчиком и жил в квартире, вместе с ней. Сколько раз она вызывала наряд, участкового, говорила им, что я хулиганил и дебоширил…

— А на самом деле этого не было?

— Да зачем оно мне надо?! Я за день натаскался этих тачек и мешков наносился, купил себе что-то покушать и бутылку, приготовил дома покушать, выпил этих сто грамм… Просыпаюсь: уже наряд! И меня – фить…

— Женя, ты был в тюрьме, если я правильно понял… За что?

— Ну что… Жрать хотел, украл пару железяк, попался и закрыли… Первый раз я полгода отсидел, потом меня под условно выпустили… Второй раз – три года и два месяца. А мамочка меня и выписала из квартиры, пока я загорал в Литине. Сестра нашла себе индуса и уехала с ним на ПМЖ в Индию. Мамочка сейчас живет с моим отчимом, не ладил я с ним в детстве. Он сейчас совсем плохой, не знаю, что там с ним, но он только лежит, в памперсах. А она за ним ухаживает, потому что у него пенсия хорошая… С моим отцом они разошлись, когда мне 4 годика было; я его так помню визуально…

— Женя, а грузчиком ты работал уже после тюрьмы?

— И до нее тоже. (Достает сигареты и закуривает)

— А сейчас? Где берешь деньги на сигареты, выпивку, еду?

— Так, перебиваюсь временными заработками. По ночам хожу, бутылки собираю. Бывает, металлолом найду. Халтуры иногда попадаются: убрать что-то, траншею вырыть…

— Ты давно живешь в этом подвале?

— С 2007-го, через год, как вышел на свободу. Пожил сначала с мамой, но она меня уже в апреле 2007-го стала выгонять. За меня тогда еще местный участковый массу тянул, упрашивал ее, чтобы не выгоняла. Но однажды она меня просто не пустила на порог, а ключ она мне никогда не давала. У меня даже ключа от домофона нет, я и в подъезд могу зайти, только если кто-то впустит. Потому что я алкаш и дебошир L…

Я тогда с одной женщиной сошелся, мы вместе бомжевали три с половиной года (в этот момент Женин голос задрожал, и журналисту показалось, что на глаз накатилась слеза). Галя здесь и умерла в подвале, год назад, сердечко хапануло…

— Женя, а, может, мама боялась, что ты приведешь еще и Галю в дом? Вы ведь, небось, выпивали вместе каждый день?

— Да, а как иначе? Жить в таких условиях и не пить – невозможно… Так вот, когда приехал наряд, эксперты, выносили Галю, пришла и моя мамочка. Говорит: “Иды сюды”. Я, конечно, ей нагрубил: “Пошла ты в …” Но она все равно стала пускать меня домой, чтобы я мог похавать. А потом опять выгнала. На этот раз потому, что у меня нашли тубик: “Уходи, потому что ты меня заразишь”. Мама, кстати, когда-то фельдшером на “скорой помощи” работала. Наверное, туберкулез у меня и раньше был, но я узнал об этом в 2010-м.

— Твоя мать рассказывала, что тебя лечили в тубдиспансере…

— Лечили… Но я психанул, развернулся и ушел. Я полгода там пролежал, они лечили-лечили, но ни фига не вылечили. Зато у меня стала печеночка от этой барбитуры пошаливать, почки… Говорят, бесплатное лечение. Я в самом деле по минимуму прошел, а мужики рассказывали, что в тысячу гривен влетают. Да и питание неважное. Тут я голодаю, а там вроде бы стабильно, но так: на первое — вода с капустой, на второе – капуста без воды, на третье – вода без капусты. Конечно, пытались запретить пить и курить…

— Это главная причина, почему не хочешь лечиться?

— …По тубику я сейчас чувствую себя нормально. Кровью уже не харкаю.

— Так ведь лето было. Зимой сильно мерзнешь в подвале?

— Греют немного трубы теплотрассы, я утепляюсь, дыры залепливаю. Свет у меня есть, но электричества нет.

— То есть нагреть или вскипятить воды ты себе не можешь?

— Нет. Но у меня есть горячая вода — развоздушка есть, под ней и помыться могу.

— Женя, если в тубдиспансере тебя примут, пойдешь на лечение? Хотя бы на зиму?

— Я не хочу туда. Мне туда дорога закрыта, я ведь ушел добровольно. А тут свобода, воля – когда захотел, тогда и выполз, куда захотел, туда пошел.

— Женя, смотри, во дворе куча мам с маленькими детьми. Тебя не смущает то, что ты можешь заразить их туберкулезом? И никто тебя здесь из медицины, санстанции или милиции не проведывает?

— Никто. Мусора меня все знают, но боятся – у меня ведь тубик… А вообще, я вот выскочил, ушел и все. Стараюсь во дворе меньше ошиваться, я тут считай, не сижу, это с тобой только. Тем более детей стараюсь обходить десятой дорогой.

— Женя, как ты думаешь, если бы ты перестал пить и пролечился в тубдиспансере, мама пустила бы тебя домой?

— … (долго думает). Наверное, да.

— Женя, последний глупый вопрос: как ты учился в школе?

— Так себе: тройки, четверки, по некоторым предметам пятерки были – которые попроще: география, история. (Это по пятибалльной системе, — авт.). Техникой увлекался… Слушай, дружище, помоги парой рублей, а лучше четырьмя… 

Во время нашего разговора на лавочке к Жене подходили и поздоровались за руку несколько прилично одетых мужиков. В разговор не вмешивались, на вопросы журналиста не отвечали. Но было понятно, что Женю понемногу поддерживают, один даже пообещал поднести ему к вечеру сала ну и водки, конечно же…

P.S.: То ли от сильного ветра, который бушевал в тот день, то ли от тупиковой безысходности у журналиста к вечеру началась сильная мигрень, не имеющая ничего общего с туберкулезом…

P.P.S. Просим власти и компетентные в этом вопросе службы считать этот материал официальным обращением вмешаться в ситуацию и предпринять меры по спасению человека и ликвидации угрозы заражения соседей Евгения опасным инфекционным заболеванием.{jcomments on}

  

---

Подпишитесь на новости

---